– Люди решат, что я разговариваю сама с собой.

– Какие люди? Тут нет ни души.

– Вот именно, – усмехнулась я, а Сеня спрыгнул с дерева и сел на лавку рядом.

– Слушай, прости за это, – поморщился он, – надо было, чтобы выглядело более-менее натурально.

– Я поняла, как только вы уехали.

– Ты выглядела более зареванной, чем когда мы уходили, – грустно сказал он.

– Так вы наблюдали? – усмехнулась я.

– Само собой, я же обещал, что ты вернешься домой живой.

– Очень в туалет хотелось. Я проревела часа два от жалости к себе, – ответила я на его вопрос, а он крякнул и посмотрел на мои руки. Запястья оголились и явили миру мои синяки от веревок. Он провел по ним пальцем и пробормотал:

– Слишком туго завязал.

– Убери руку, пожалуйста, – попросила тихо, потому что от его прикосновения меня начало колотить мелкой дрожью, но отнюдь не от страха. Он убрал, а я задышала ровнее. – Я так решила, потому что узнала, что ровно через семь дней после похищения он убедился, что я ему изменила.

– А ты ему изменила? – его глаза мгновенно стали холодными и смотрели колюче.

– Нет, но он так подумал.

– Поясни, если хочешь, чтобы я понял, – я рассказала про университетского приятеля, с которым напилась, не утаивая ничего, кроме наших с ним разговоров.

«История повторяется» – хмыкнул внутренний голос.

– Это он вас нанял? – спросила тихо.

– Нет. Но я тоже удивился, что он так быстро вырубился от удара дверью. Подумал, что он просто хилый, да и не важно это было.

– Ты можешь мне сказать, кто?

Он откинулся на лавку и долго размышлял.

– Нет.