Живот начал дико болеть, я почти наплевала на свое решение держаться, как вдруг услышала звук подъезжающей машины. Вскоре открылась входная дверь и послышался топот.

В комнату ввалился Виталий и несколько человек из его охраны с круглыми глазами. Он  кинулся к кровати, бормоча:

– Слава Богу, живая… – и тут же крикнул: – быстро нож!

Разрезал веревки, попытался меня обнять, но я оттолкнула его и, завернувшись в одеяло, пронеслась в ванную, закрыв дверь на замок. Включила душ и встала под ледяную воду: до туалета я бы уже просто не добежала.

– Ты в порядке? – участливо крикнул муж из-за двери, а я промолчала. От него меня тошнило еще больше, чем от недавнего происшествия и в голове быстро родился план: раз уж им приказали надо мной поизмываться, сделаю вид, что так и было. А потом ухмыльнулась.

«А ведь сработало. Парни не смогли выполнить свою работу, а только сделали вид, что выполнили».

Я убрала усмешку, вытерлась, обратив внимание, что все туалетные принадлежности пропали, как и шторка для душа (осталось только одно полотенце), сделала скорбное выражение лица, завернулась в одеяло и открыла дверь.

Виталий тут же сделал лицо аналогичное моему (хотя до этого стоял абсолютно спокойный) и попытался меня обнять, но я шарахнулась назад.

– Дорогая… – пробормотал он, глядя на меня с жалостью, а я опустила глаза в пол. «Посмотрим, кто из нас лучший актер, урод». – Поехали домой.

И я нерешительно пошлепала босыми ногами прямо на улицу, проигнорировав свои туфли. Между прочим, любимые. Легла на заднее сиденье, кутаясь в свое нелепое одеяние, и подтянула ноги к животу. Охрана села в другую машину, и мы поехали в город.

Два дня я упорно молчала, привыкнув к этому еще в доме, отводила взгляд, практически ничего не ела и целыми днями лежала на кровати с болезненным видом. Виталий старательно изображал заботу, подолгу глядя на мои руки в синяках. Один раз я не закрыла дверь в ванную, а он зашел без стука. Застав меня голой, выходящей из душа, смог полюбоваться моими синяками на бедрах и ногах. Клянусь, на мгновенье я увидела в его глазах усмешку и крепко задумалась. Пора было срочно выходить из этого состояния, но спешить было нельзя. Я начала покидать дом, подолгу гуляя в парке и сидя на той же скамейке, на который впервые увидела Сеню. Иногда мне даже казалось, что кто-то смотрит. Я вертела головой, но ни разу не поймала на себе ни одного взгляда. Через неделю я вышла из дома, прошла парк насквозь и, вызвав такси, поехала прямиком к Коле.

Он открыл дверь и только увидев меня, нахмурился: за это время я успела изрядно похудеть, изображая немощность. Щеки впали, а глаза блестели голодным блеском.

– Что случилось? – спросил он с недоумением, когда я разулась и прямиком направилась к холодильнику.

– А что тебе известно? – уточнила я с набитым ртом.

– Ты ушла от меня разбираться со своими делами и пропала на две недели, не отвечая на звонки.

– Пропала! – злорадно хмыкнула я и рассказала ему, что произошло, исключив подробности моего пребывания в доме и тот факт, что изнасилования фактически не было. Решила отделаться пространственным «в последний день они оставили меня голой, привязав к кровати по рукам и ногам». Его глаза вспыхнули праведных гневом, а кулаки сжались.

– Когда, говоришь, это произошло?

– В тот же день, как я от тебя уехала, вечером.

– Я видел этот ублюдка через несколько дней после этого, он ничего мне не сказал.

– Вон как, – хмыкнула я и уселась за стол в задумчивости. – Хлопнем по рюмашке?