– А вот спроси вас, каждого, – дождавшись тишины за столом, когда всяк погрузился в личные философские думы, спровоцированные выпитыми напитками, Михась заявил свои ораторские права, благо никто не возражал, – чувствуете ли вы себя счастливыми в этом мире? И в какой промежуток это счастье укладывается: секунду, час, день, постоянно? И что означает это мерцающее счастье? Не примитивное ли состояние алкаша при уходе от действительности?
– Счастье – это, когда тебе хорошо, а всем остальным плохо, – высказал свою точку зрения, то ли шутя, то ли чтоб со скандалом вступить в полемику, рьяный спорщик и не меньший философ Яша Мухоморкин.
Компания посмотрела на Яшу неодобрительно, утопая в раздумье: шутит он или на рожон лезет, чтобы выставить свою индивидуальность на обозрение.
Олег Рваный поднес кулак и стал массажировать им часть лица у виска. Этот жест обычно означал, что обстановка вокруг сложилась таким клином, что без драки не обойтись, особенно, если речь шла о счастье или о нечто подобном. Счастье без драки и крови не бывает, – таково было личное убеждение Олега, и уступать свою позицию он никому не желал. Тут уж либо кровь и драка, либо довольствуйтесь тем, что имеете.
Михась поступил более практично, и, утешив самолюбие присутствующих, уверил, что здесь собрались без сомнения люди умные и мудрые, которые великолепно могут отличить мнимое алкогольное блаженство от реального положения вещей, особенно, если вещи разбросаны, где ни попадя. Симпатии публики переместились на сторону Сиськина. За столом дружно загоготали, подтверждая отпущенный всем комплимент, мол, мы понимаем, что, хоть муха и не птица, а всё ж летает.
– Котлету из мух не слепишь, – подытожил общественное мнение Михась, – но всё же живая тварь. Из убиенных уток лепи котлеты сколько хошь, только, как на это Всевышний посмотрит? Чем одна живая тварь важнее другой? Чем утка важнее мухи? Тем, что мы утку едим, а мух нет? Так мы и слона не едим, и ворону…
Подвыпившая компания, не улавливая путаную логику Сиськина, но понимая интуитивно, что ему надо что-то возразить для порядка, сказала:
– Михась, выпил бы ты водки с нами, глядишь, твои вопросы и отпадут сами собой… А то вдруг выйдет помутнение рассудка из-за нагромождения всячины в непредназначенных для неё сосудах, и отправят тебя в психлечебницу: на тамошние порядки помотреть. Это Брыне понравилось, потому что его не лечили и быстро выпустили. А вот остальных бы спросить?..
На столе тут же появилась бутылка с прозрачным содержимым, которая не заставила ждать особого приглашения присутствующих – вмиг растворилась волшебница, отразившись любопытствующими блесками в глазах друзей. Гомон за столом усилился – влияние допинга было очевидным.
– Утка – это утка! – многозначительно произнёс Илюша Кац. – От неё польза есть. А с мухи, какой толк, кроме вреда? Ещё и микробы разносит…
– И всё же: и утка, и муха живые твари, а значит, их надо жалеть поровну, – заметил кто-то из сердобольных завсегдатаев, возможно, член общества защиты животных.
– Ещё скажи, что президент, какой-нибудь вшивый инженеришка и наш бездомный пропойца Гришка, приёмный сын пивного бара, равны между собой, только потому, что живы в равной степени? – обострил тему Яша, не дав ей потухнуть.
– Конечно, равны. Но не по должности, а по сути… Все они люди-человеки, и врут поровну: Гришка, чтобы прокормиться; а президент – чтобы выбраться из неприятных ситуаций, которые сам же и создал, набивая себе цену, – Михась чувствовал себя лидером в споре, и выпячивал грудь из-за стола. – Я уверен, что все люди на земле равны между собой не зависимо от возраста, положения и достатка. Счастье – понятие не материальное, а морально психологическое (передёрнул он чью-то фразу). Потому человек из любой среды может его достигнуть, если будет следовать определённым правилам.
– Ну ты и врешь, братец, – не выдержал такого упрощения Олег Рваный. – Я рву на себе последнюю рубашку, чтобы осчастливиться, жду каждый день, и на тебе – выкуси… Никаких сдвигов. Врешь ты всё, – и он для усиления своих эмоций, плеснул в сторону Сиськина пивом из бокала. И попал, но не только в Михася, но и в его соседей. Они ответили Рваному той же монетой, при этом кое-кто ещё успел хлебнуть из своего бокала, чтоб не раздаривать лишнее.
Ну, тут уж Олега понесло. Не зря он в молодости столько лет ломал соперникам суставы на матах, занимаясь борьбой. Первым на пол полетел стол, а следом – все те, кто за ним сидел.
Оганес Абрамович Перепелица, лёжа на полу с зажатым в руке бокалом, умудрился частично сберечь содержимое и теперь жадными глотками допивал остаток, копя праведный гнев на виновников раздрая.
До начала гражданской войны оставались секунды.
Кровно обиженный товарищем Илюша Кац, вскочил с пола с проворством разъярённой осы, подхватил рукой массивный стул, занеся его над головой обезумевшего Олега. Дальнейшее действие должно было способствовать успокоению бывшего борца, но гарантию, что эта мера не вызовет противоположной реакции, никто дать не мог. Компания на долю секунды замерла в ожидании нехорошего предчувствия, и занесённый стул уже проделывал округлую траекторию, чтобы встретиться со своей целью, как вдруг…
…Илюша Кац ощутил на своём плече прикосновение ангела, как он после уверял, а следом нежные ласкающие тело и душу слова: «Ты хороший… Ты и без этого всегда прав…»
Каким чудом ему удалось удержать падающий на голову Олега стул, осталось неинтересной загадкой, отошедшей на второй план. Позади Илюши, положив руку на его плечо, стояла Машка, влюблённо впитывая его воинственный порыв. Откуда она появилась, и как смогла вовремя оказаться и сотворить то, что сделала, ответа не имело. Все приняли случившееся, как должное: подобное событие должно было случиться, и оно случилось, – а остальное роли особой не играло. Так они стояли и смотрели друг на друга влюблёнными глазами: Илюша со стулом в руке и Машка – дебоширка, смутьянка, наркоманка; два грешника, истосковавшихся по нормальной человеческой жизни.