– Может все же сильнее растянуть линию? – спросил Ликург, – я думаю, восьми рядов вполне достаточно.

– Нет, – возразил Харидем, – если у него действительно нет и двадцати тысяч, н не будет пытаться состязаться с нами в охвате, а соберет все силы в кулак.

– Мне не нравится твоя идея, Харидем, – сделал недовольное лицо Ликург, – отдать инициативу противнику... План очень рискован. Я надеялся, что за ночь, хорошо подумав, ты изменишь свое мнение.

– Я не склонен менять решения в последний момент, – раздраженно бросил Харидем, – Антипатр будет атаковать. Если бы он не решился на это, до сих пор сидел бы у Гераклеи или вообще, давно уже отправился восвояси. Пусть нападает, меня не покидает чувство, что проиграет тот, кто начнет.

Афиняне заняли престижное правое крыло, этолийцы – левое. Союзники, что привели малые отряды, менее тысячи гоплитов каждый, расположились в центре, ближе к левому крылу, которое почти упиралось в круто уходящие вверх склоны Каллидромона. Самая оконечность эллинского строя оказалась сродни утесу: она насчитывала двадцать четыре шеренги. Харидем, не сильно рассчитывавший на мощь этолийцев в атаке, сделал ставку на устойчивую неподвижность левого крыла. На склонах засели две тысячи пельтастов.

Харидема небезосновательно беспокоила македонская тяжелая конница. Противопоставить ей что-то равноценное он не мог, обладая всего пятью сотнями продромов, легковооруженных всадников. В лоб фалангу гетайры атаковать вряд ли станут, за левый фланг так же можно не опасаться: какой дурак пошлет конницу на склоны горы. А вот правый... Ликург предлагал удлинить строй, тогда союзники могли бы упереться в море, но войско, вытянутое на двенадцать стадий, станет совершенно неуправляемым. К тому же, стоит македонянам сформировать узкий по фронту, но мощный многорядный кулак, подобный тому, что обеспечил гениальному фиванцу Эпаминонду победу над спартанцами почти тридцать лет назад... Нет, Харидем на такое не пойдет. Но тогда фланг афинян не будет защищен и Антипатр непременно ударит туда. Если бы не граничащее с предательством самовольство спартанцев, верховный стратег поставил бы здесь, на самом почетном месте, именно гоплитов Агесилая. Но теперь... Как поступить?

Антипатр успешно отлавливал большинство афинских лазутчиков и стратег союзников лишь вчера, благодаря помощи местных жителей-локров, узнал, сколько костров жгут македоняне. Харидем достаточно опытен, чтобы не доверять подобным сведениям, согласно которым выходило, что войско Антипатра соизмеримо с союзническим. Это могло быть правдой, но не исключало уловки. Однако, переоценить противника лучше, чем недооценить. Стратег осторожничал, вспоминая, как при Херонее тяжело сложилась схватка равных противников. Херонея... Как Филипп победил при Херонее? А если попробовать повторить нечто подобное, но подготовить македонянам сюрприз?

Когда на военном совете Харидем изложил свой план, на него замахали руками. Особенно сопротивлялся Демосфен, который при Херонее сражался в рядах фаланги, как простой гоплит.

"Это безумие! Ты забыл мощь удара македонской конницы? Ее не остановить так, как ты предлагаешь!"

"Очень большой риск", – вторил Демосфену Ликург.

"Глупцы!", – раздражался Харидем, – "это единственная возможность заставить их играть по нашим правилам. Вот горы, вот море, как вы предлагаете поступить? Покажите мне другой способ!"

"Монолит", – упрямо твердил свое Ликург.

"Они разрежут твой монолит, как нож масло!"

Стратеги колебались, а Харидем убеждал, убеждал, срываясь на крик, страстно жестикулируя, сейчас он смог бы переубедить Демосфена даже на Пниксе перед многотысячной толпой. И с ним, наконец, согласились.