Книги
Тени надежд
Пролог
Обработанный для письма кончик пустотелой тростинки с легким скрипом скользил по папирусу. Человек, склонившийся над свитком, писал размашисто и быстро, не соблюдая строгости колонок текста. Иногда он спохватывался и начинал мельчить, но стоило увлечься, как реальность отступала на задний план и он, нырнув без оглядки во вновь открываемый мир прошлого, забывал о необходимости экономить папирус. Материал под рукой самого дешевого сорта, "рыночный", на агоре торговцы таким рыбу заворачивают, но его потребуется много, очень много. Если боги позволят свершить задуманное, книга займет десятки свитков. Позже опытный каллиграф перепишет ее красивым почерком, по сорок букв в одну линию, столько вмещает стихотворная строка гекзаметра. Текст обретет изящество и таким будет воспроизведен еще сотни раз. Для каждой копии переписчик применит папирус высшего качества, выделанный из волокон сердцевины стебля. Только в таком виде подобает оставлять потомству труды о великих людях и их деяниях. Но это случится намного позже, а пока под рукой самая простая тушь, смесь сажи и масла, дешевый папирус... И замысел, не менее грандиозный, чем устремления тех, чьи деяния строчка за строчкой возрождались из небытия волей мастера.
Порыв ветра ворвался в распахнутое настежь окно и подхватил край папируса, свободно свисавший с письменного стола, заваленного книгами и цилиндрами их кожаных футляров. Историк сумел удержать лист, но, расплатившись за резкое движение жирной кляксой, недовольно поморщился и придавил свиток бронзовым львом, обнимающим свечу. Она не горела, до вечера еще далеко и света достаточно, хоть окна и выходят на северную сторону дома.
Задумчиво покусывая кончик тростинки-пера, историк посмотрел в окно. Отсюда, со второго этажа, хорошо просматривалась обширная гавань, запруженная торговыми судами. Солнце стояло высоко, и мириады пляшущих зеркал слепили глаза, словно персеевым щитом прикрывая небесную синеву моря. Историк смежил веки, но продолжал видеть, как наяву – десятки, сотни кораблей, везущих войско царя Александра на покорение Азии. Казалось, они целиком заполонили Геллеспонт. Хищные боевые триеры, неуклюжие афракты, построенные для перевозки войск. Огромный флот, пусть уступает он ксерксову, но и такого уже более сотни лет не видело море Геллы.
Вновь затанцевало "перо" на грубом листе папируса.
Историк задумался. Искупительные жертвы, венки, возлияния. Величественной театральной позой врага не повергнешь. Кричи громче всех: "Боги вручают мне Азию!" – но спрыгнешь на берег с борта корабля, и ты... нет, не Ахилл. Протесилай первым из ахейцев ступил на берег древней Трои. И первым же пал. Почему в то время, когда все так азартно играли в эту безумную свору ахиллов и агамемнонов, полубогов, богов на четверть, на восьмую, никто не вспомнил Протесилая?
Театр... Театру хорошо разместиться в уютной ложбине меж холмов с округлыми склонами, образующими кратер, чтобы голоса актеров легко долетали до самых верхних скамей. Вот там следует играть в Ахилла, а никак не на виду у вражеского войска.
Бледная желтизна папируса быстро покрывалась чернильной вязью.
Кому ты это говоришь, старый дурак, верный пес отца, ныне не видящий далее собственного носа? Герою, чья слава затмит ахиллову?
Нет ничего сильнее человеческой глупости.
Историк покачал головой. Преисполненное пафоса начало и такой бесславный конец. Поучительный пример для потомков. Иные собратья по перу склонны фантазировать, стараясь измыслить ход истории, переживи Александр тот миг, когда клинок Спифридата, сатрапа Лидии, взмыл за его спиной в той роковой битве при Гранике. Развлечение досужих людей. В своей книге он изложит сведения проверенные и взвешенные, очищенные от противоречий и домыслов.
И все-таки, какая страсть! Как далеко он мог зайти, успей тогда Клит, ближайший из телохранителей, отразить смертельный удар, спасти царя! Всего одно мгновение... Как подумаешь, мурашки по коже...
Падающей звездой Александр промчался по темному небу и сгорел без следа, канул в Лету.
Историк поднялся из-за стола и подошел к окну. Повеяло свежестью: снаружи, в саду, совсем недалеко от его рабочего кабинета разместился большой фонтан. Тонкие серебристые струи, падая в гранитную чашу, порождали причудливую игру маленьких волн.