— Вы в больнице.

Конечно, он понял, что сморозил глупость. Естественно, она знает, где она, ведь она пришла в себя уже вчера вечером, и врач наверняка ей обо всем рассказал.

— Да, но что и как произошло, я совершенно не поняла.

В этот момент вошла медсестра, и Максу пришлось встать, чтобы не мешать. На сей раз это была не та долговязая зубастая девица с заложенным носом, в компании с которой он пару дней назад маялся неизвестностью, сидя под закрытой дверью ординаторской. Нынешняя сестра была миловидной женщиной, лет пятидесяти, с пухлыми, ухоженными руками и доброй улыбкой.

— Ну, что, проснулась, красавица? Давай-ка свои ручки, посмотрим, что можно сделать.

Елена вытащила из-под тонкого одеяла руки.

Локтевой сгиб с левой стороны был совершенно исколотым, с безобразными иссиня-черными синяками. Сестра, покачала головой и, заметив испуганный взгляд Макса, сказала:

— Вены очень тонкие и глубокие, попасть сложно. Ничего, сейчас поставим катетер в другую руку. Не больно? — спросила она у Елены.

Та улыбнулась:

— Терпимо.

И сестра продолжила экзекуцию. Наконец, с третьей попытки ей все-таки удалось ввести иглу. Макс отвернулся к окну. Ему казалось, что Елене очень-очень больно, и от этого почему-то больно становилось и ему самому. Наконец сестра наладила капельницу и вышла за дверь. Макс снова присел на стул.

— Елена Сергеевна, а вы совсем-совсем ничего не помните?

— Только предысторию. Я приехала в Ясенево, чтобы захватить на встречу с вами письмо и карту памяти. Карта была в телефоне, а вот письмо я искала очень долго. Колобок засунула его куда-то в шкаф, под тряпки. Я пыталась ей дозвониться, но она не взяла трубку. В общем, когда закончила, я взмокла, как суслик. На трюмо лежала Полькина шапка. Я решила надеть ее, чтобы не продуло, пока буду бежать до машины.

— А дальше?

— А дальше — все. На этом кино заканчивается. Титры.

— Понятно. Елена Сергеевна, у вас есть какие-нибудь подозрения? Кто это мог сделать?

Она немного помолчала, будто собираясь с мыслями.

— Знаете, Максим Викторович, я думала об этом. Но, честно говоря, из наших общих знакомых никто на убийцу не тянет. Да вы, наверное, уже и сами с ними говорили, я права?

Макс кивнул. И он, и Емельяненко, и Ромка Егоров в последние пару дней уже успели пообщаться с большинством Полиных и Елениных знакомых: коллегами по работе, соседями, приятельницами. А Королев лично имел беседу с неким Кравцовым Денисом Павловичем, сердечным другом Колобовой. И, пожалуй, он один вызвал в Максе сомнения и какую-то брезгливость. Они договорились встретиться в кафе, неподалеку от конторы, в которой работал Денис. Узнав, что Елена была ранена, да еще и в квартире Полины, он очень удивился и, как показалось Королеву, даже испугался. «Как ранена?! Мне Поля говорила, что она в больнице, но я думал, что Лена просто заболела, ну, там воспаление легких, или еще что-нибудь такое же безобидное, но чтоб такое!» На протяжении всего разговора Кравцов был как-то взвинчен, не знал, куда деть руки, а когда Макс напрямую спросил его, отчего он так нервничает, Денис Павлович неподдельно возмутился: «А вы как думаете! Это вы, товарищ майор, привыкли на своей работе, что каждый день кого-то убивают или насилуют, а меня, как человека сугубо мирного, это не может не напугать. Причем я боюсь не за себя, а за Полю, ведь именно в ее квартире произошло это ужасное и бесчеловечное — (он так и сказал — „ужасное и бесчеловечное!“) — преступление!»

Еще тогда Королев мысленно удивился: и как это можно любить такого клоуна?! Конечно, парень он фигуристый, лицо холеное, правильное, можно даже сказать — красивое, но ведь жить-то придется не с фотографией, а со всем его нутром, от которого так и потягивает гнильцой. В который раз Макс убедился, что совершенно не понимает женщин. После встречи с Кравцовым ему почему-то очень захотелось вымыть руки…