В последний день я устроил рейд по муниципальным клиникам, и уже в третьей из них мне улыбнулась удача. На удивление хорошо одетый доктор по фамилии Джонсон, если верить бейджу, прикрепленному к карману халата, просмотрел мои бумаги, отложил их в сторону, блеснув золотом часов на руке, и медленно проговорил.

— Мистер Андерсон, скажите, вы знаете, что написано в вашей истории болезни?

Я мрачно кивнул.

– Полагаю, тогда вы понимаете, что шансов у вас практически нет? Что вам, скорее всего, не помогут ни люди, ни Высшие?

— Вы меня сейчас так подбодрить хотите? – горько усмехнулся я.

-- Знаете, как ни странно, но да, – врач слегка улыбнулся. – Дело в том, что решение проблемы все же существует, – он поднял руку в предупредительном жесте. – Не гарантированное, к сожалению, при таком заболевании стопроцентной гарантии никто не даст. Но – шансы все же есть, и немалые.

Я подался вперед, стараясь создать впечатление человека, только что узнавшего, что его смертельную болезнь все же можно излечить. В принципе, это было не сложно: ощущения от того, что на мою немудреную наживку все же клюнула нужная рыба, было очень похоже на то, что мне требовалось изобразить.

– Есть одна экспериментальная клиника, – понизив голос, проговорил доктор Джонсон, – они применяют методы… Скажем так, достаточно смелые и еще не успевшие пройти сертификацию. Но процент выживаемости при вашем заболевании у них очень высокий.

«Процент выживаемости» сильно резанул слух, однако до меня все же дошло, что это медицинский термин, широко распространенный у циников в белых халатах. Наверное, когда каждый день имеешь дело со смертельными заболеваниями, эмоции притупляются, но говорить такое пациенту… Ну, не знаю.

– Дело в том... – я замялся, теребя в руках старую, выгоревшую бейсболку со сломанным козырьком. – Дело в том, что у меня не очень много денег. Я смогу наскрести двести, ну, триста долларов, может быть, если немного подождать, то…

Джонсон попытался скрыть отчетливо промелькнувшую на лице усмешку. Получилось не очень хорошо, но он все же сумел взять себя в руки, и снова натянуть на лицо сочувственную мину. Само участие.

– Мистер Андерсон, деньги не понадобятся. Более того – весьма вероятно, что в случае успешного исхода, заплатят вам самому.

Я состроил удивленную гримасу.

– В чем подвох, доктор?

– Никакого подвоха! – Джонсон ободряюще улыбнулся. – Единственное – прежде чем в клинике примут окончательное решение, необходимо заполнить анкету. Им нужна вся информация о вас, чтобы понять, смогут ли они помочь в вашем случае и заранее составить правильный план лечения.

– А как же мне попасть туда? Что это за клиника, где она находится?

– Заполнить анкету вы сможете прямо здесь, у меня есть бланк. Я передам ее в клинику, и с вами свяжутся.

– Точно свяжутся? – я старался изо всех сил сделать вид, что проглотил крючок вместе с поплавком, грузилом, леской и удилищем, не показав при этом радости от того, что жадный доктор схожим образом заглотил мой. – А как? У меня нет чарофона, но я, наверное, могу оставить номер консьержа… Я живу в меблированных комнатах, думаю, смогу договориться…

– Вот здесь все и укажете, – врач с улыбкой протянул мне пару листов и ручку. – Нужно только действовать поскорее. Сами понимаете, время работает против нас.

Я закивал, хватаясь за простую шариковую ручку, как за спасательный круг.