– Под второе условие могу подыскать только кого-то из своих, – категорически заявил Абекуа.

– Хорошо, – согласился Лайош. – А я пока займусь делом Эвелины Санду.

– И с чего вы думаете начать? – поинтересовалась Виола, ставя на стол перед сыщиком кружку с горячим кофе.

– Пройду по тому пути, каким она шла в день гибели. До момента их встречи с Абрахамом Тропсом. И попробую узнать у Ла-Киша, как продвигается расследование у Канцелярии.

– Вряд ли он будет делиться с тобой такой информацией, – с сомнением заметил Равири.

– Вряд ли, – устало кивнул Шандор. – Но если я найду что-нибудь, что можно будет предложить взамен…

В дверь конторы постучали. Драконид крикнул: «Входите!» – и на пороге появился мальчишка. Это был обычный уличный оборвыш, на вид не старше десяти лет. Босоногий, в подвёрнутых холщовых штанах и растянутом мужском свитере, также подвёрнутом, и подвязанном куском бечёвки. На голове у мальчишки была выцветшая и рваная, с треснувшим козырьком, кепи морского пехотинца. Бледно-голубые глаза на чумазой физиономии с интересом обежали всех присутствующих, и не без некоторого нахальства остановились на сыщике.

– Вы будете господин Шандор?

– Я.

– У меня для вас послание.

– Давай.

Мальчишка подошёл к столу и положил перед Лайошем листок с отпечатанным на машинке текстом.

«Милостивый государь!

Из газет мне стало известно, что у Вас оказались вещи Джима Хорна. Мы с Джимом были давними приятелями, и мне бы хотелось сохранить память о нём. Если при старине Хорне были какие-то деньги – можете оставить их себе в качестве компенсации за беспокойство, и как подтверждение моих честных намерений. Простите за такой способ связи, но и у меня, и у Джима были в прошлом кое-какие проблемы с законом, поэтому я посчитал лучшим не являться лично, чтобы не компрометировать Ваше агентство таким визитом. Вещи можете передать с мальчиком.

С уважением».

– Интересно, – Шандор осмотрел листок со всех сторон, но подписи не было. Потом посмотрел на мальчика. – Кто дал тебе письмо?

– Мужик какой-то, – пожал плечами оборвыш.

– А где?

– Возле «Петуха и колокола».

– Это паб, всего четыре квартала отсюда, – пояснил Равири Виоле.