– Иди к черту! – огрызнулся здоровяк.

Краем глаза я заметил, что его приятель топчется чуть поодаль.

– А знаешь, что мы в Ленинграде с такими, как ты, делаем?! – рявкнул блондин.

– То же, что и везде. – Дидье, не вынимая рук из карманов пиджака, невозмутимо откинулся на спинку стула. – Пока вас не остановят.

Ленинград… Русские. Я украдкой взглянул на приятеля: стройный, черная рубаха, потертые джинсы, растрепанные русые волосы, прозрачные зеленые глаза, улыбчивый рот. Парень был спокойнее, чем здоровяк у нашего стола, и это спокойствие делало его опасным противником. Посетители напряглись. Мне тоже стало не по себе. Парень взглянул на меня и добродушно улыбнулся.

– Ну-ка попробуй! – завопил блондин и стукнул себя кулаком в грудь.

Посетители поспешно освободили соседние столы. Блондин сдвинул мебель к стене и издевательски крикнул:

– Давай, малыш, не бойся!

Дидье неторопливо поднес к сигарете зажигалку.

– Эй ты, пидорас! – не унимался здоровяк. – Пидорас пархатый! Жидовская морда! Тьфу!

Официанты приготовились разнимать драку, но успокаивать разбушевавшегося русского не торопились – никому не хотелось получить в ухо.

– Ну, чего ты тянешь?! – орал блондин.

– Погоди, вот выкурю сигарету, там разберемся, – сказал Дидье.

«Этого еще не хватало», – подумал я.

Дидье с наслаждением затянулся, выпустил дым, аккуратно стряхнул столбик пепла в стеклянную пепельницу. В наступившей тишине приятель блондина подошел к нашему столику и вежливо осведомился:

– У вас свободно? С вашего разрешения, я присяду, пока ваш друг курит?

Я кивнул, откинулся на стуле, запустил правую руку за спину, поближе к ножам за поясом, и сказал:

– Конечно. В свободной стране все вольны поступать как хочется, Олег. Поэтому я здесь и живу.

– Спасибо, – ответил он, усаживаясь рядом. – Слушай, тебе не кажется, что это слишком заезженный стереотип: раз русский, значит обязательно Олег?

Я запоздало сообразил, что он прав, а правоту всегда приходится признать, даже если собираешься пырнуть собеседника ножом.