– Так ты не возражаешь? – уточнил он и с аппетитом набросился на картофель.

– Я сейчас вернусь, – вздохнул я, поднимаясь из-за стола.

Беспомощного русского выволокли на тротуар, в полуметре от заведения, где он автоматически становился проблемой уличных торговцев. Те в свою очередь столкнули бы его в канаву, на территорию водителей такси, которые, не желая с ним связываться, вытащили бы его на проезжую часть, где, если повезет, его подберет «скорая» – или задавит автобус. Мне и самому довелось побывать в положении этого бедолаги. Я окликнул уличного торговца, дал ему денег и попросил загрузить русского в такси и отправить в больницу.

Дидье принимал поздравления и расплачивался с хозяевами за доставленные неудобства. Я вернулся к столу и на всякий случай, как было принято в те годы, огляделся в поисках третьего русского.

– А где третий? – спросил я Олега.

Он промокнул губы салфеткой и посмотрел на меня честными глазами:

– Если б с нами был третий, я бы здесь не отсвечивал. Русских все боятся. Даже русские русских боятся. Я сам русский, знаю, о чем говорю.

– А почему Скорпион вас уволил?

– Слушай, раз он твой друг…

– Он псих. Рассказывай.

– В общем, он совсем с катушек съехал, потому что какой-то блаженный на него вроде как проклятие наложил. По мне, так я б этого святого прибил или заставил бы проклятие снять, но я русский, мы иначе такие вещи воспринимаем.

– И что случилось?

– Твой друг решил обзавестись дегустаторами.

– Дегустаторами?

– Ты что, не знаешь, что такое дегустатор?

– Знаю. Так в чем же дело?

– Он нанял местную детвору еду пробовать, чтобы не отравили ненароком, представляешь?

Я догадывался, что в пентхаусе Скорпиона происходит что-то неладное, да и Джордж Близнец об этом упоминал, однако в полночь я намеревался навестить Конкэннона, поэтому мне было не до проблем Скорпиона. Как потом выяснилось, я напрасно не придал никакого значения рассказу о проклятии, а моему другу действительно нужна была помощь.

– И за что он вас уволил? Или вы сами ушли? – спросил я.

– Я сказал, что не позволю детям еду пробовать, сам вызвался: мол, я же и так вечно голодный. А он разобиделся и нас уволил.