— Не спеши, не спеши. Сейчас раненых мало. А после борща — мамалыга. Тоже вкусная.

Мамалыги не хотелось, но он, верный привычке, съел все. Дело солдатское. Когда еще придется поесть.

— А… А ему почему не дают? — Он мотнул головой в сторону второго.

— Кому? Ах, Ванечке… Он у нас не обедает. Аппетита нет. Ты за него не переживай, он после наверстает. Кушай.

Доедал он почти через силу, от компота отказался, попросил оставить кружку рядом, после выпьет. Можно ли раненым есть? Говорили — нет, и пить тоже, особенно если в живот раненый. Чем ранение тяжелей, тем с едой строже. Получается, он совсем легко раненый?

Он расстроился, представляя, что придется через неделю-две возвращаться в строй. Только губу раскатал — домой, как осади, приехал. Тут же обругал себя — что он в ранах понимает? Если, не дай Бог, ступню отхватят — ведь есть можно, с еды вреда не будет? У него, к счастью, руки-ноги целы, но доктор обещал, а он в таких делах разбирается.

Так, утешая себя, он и лежал, не загадывая, не решаясь загадывать наперед, ждал хорошего. Сглазить просто, сколько раз бывало. Поблазнит и оставит ни с чем. Не мальчик, терпения хватит.

— Готовь повозку, — Снаружи жизнь шла своим чередом, медленно и неторопливо.

— Я в последний раз заявляю, что ефрейтор необходим мне здесь!

— Как вам будет угодно. Распорядитесь, чтобы я получил соответствующий приказ — и пожалуйста.

— Я уже послал рапорт.

— У вас еще есть… Четверть часа. Приказано освободить все медицинские подразделения от раненых к пятнадцати ноль-ноль.

— Вы понимаете, что я найду возможность оценить вашу готовность к сотрудничеству.

— Увы, неисполнение приказа… Вы ведь настаиваете на том, чтобы я не подчинился приказу, не так ли?

Похоже, доктор ссорится с… как там его? Забыл. Для чего ссориться, зачем?

— К тому же нашего раненого будут встречать — газетчики, синема. Раненый герой передовой.

Второй выругался — в деревне такое услышишь разве от последней голытьбы, нищебродов. Степенный, да просто уверенный в себе хозяин поганиться зря не станет.

К нему опять пришла женщина. На этот раз поставила клистир и опять забрала мочу через резиновую трубочку.

— Налегке отправим, — сказала ему, обтерла губкой, сильными руками очень осторожно, как стеклянного, переодела в казенное белье, новенькое. Затем, чего он совсем уже не ждал, побрила, работы, правда, было немного, он и сам брился через день, приложила к подбородку кусочек ватки, случился-таки порез, и, отойдя, осмотрела оценивающе.

— Жених? — перемогая смущение, спросил он.