— В нашем подкомитете — достаточно, — заверила его девушка.

— Подкомитет намеревается пересмотреть свою политику адресного финансирования, — Лозинский решил доказать, что существует. Да пожалуйста, кто против.

— Вот как? — вяло ответил Семен. Разговоры о финансировании раздражали его, во всяком случае, разговоры с людьми типа Лозинского — теми, кто считал, что деньги добывают именно они, что именно ради их прекрасных глаз выделяются средства, которые потом бестолково тратят всякие Блюмы. И потому Лозинский и иже с ним регулярно увеличивали себе жалование, представительские и командировочные расходы. Административная деятельность, вот как это теперь называется. — Мэтр у себя? — спросил он, меняя тему разговора. Слова «мэтр» он не любил, считал искусственным, неживым, но терпел, как общепринятое обозначение определенной величины.

— Нет, еще не приехал, — Лозинскому всегда было известно расписание мэтра. Заместитель-администратор, — Но будет с минуты на минуту.

— Вы не могли бы… — начала было девушка, но парадная дверь распахнулась, («Парадные двери почему-то распахиваются, а не открываются», — подумал Семен), и мэтр в сопровождении личного шофера-охранника неторопливо начал подниматься по лестнице.

— Ого! — не удержался Лозинский.

Действительно, мэтр выглядел как свежеотчеканенный доллар. Обычно одевавшийся во что попало, преимущественно старый свитер и лоснящиеся, с пузырями на коленях, брюки, сегодня он словно сошел с обложки «Джентльмена» — сама элегантность, достигаемая трудом очень дорогих портных и парикмахеров. Седая грива ниспадала на светло-серый пиджак, делая мэтра похожим на мраморного колли, и движения были плавными и грациозными. На мгновение Семен увидел со стороны себя. Контраст с мэтром разительный. Еще лапсердак надеть и можно идти в балаган белым коверным, тем, которого без конца лупят по голове, обливают водой, пинают на увеселение почтенной публики. Зачем в балаган — просто на улицу. По ту сторону океана. Одесса, Одесса…

— А, вы уже здесь, Блюм! Очень, очень хорошо! — Мэтр рассеянно покивал остальным, ухватил Семена за рукав, отводя в угол: — Мы сейчас, срочно… едем. Прямо отсюда. Вы готовы? — и, не дожидаясь ответа, провел его в кабинет.

Семен оглянулся, желая проститься с девушкой, та махнула рукой, то ли прощаясь, то ли просто — черт с тобой. Нет, наверное, прощалась.

— Мы уезжаем в Вашингтон, — мэтр отмахнулся от секретаря. — Все завтра, завтра.

— Но вас дожидаются… подкомитет… профессор Бирн… — секретарь упорствовал, боясь завтрашнего разноса.

— Извинитесь и назначьте на другое время, — Не обращая больше на секретаря внимания, мэтр достал из сейфа портфель, открыл, проверяя содержимое.

— Я могу узнать, когда вы вернетесь? — Секретарь не любил дел, идущих мимо него. А таких последнее время становилось больше и больше.

— Сегодня же. — Мэтр незаметно подмигнул Семену, но настроение у того не улучшилось. И с чего бы. Это мэтр себе подмигивает, себя подбадривает, себя заводит. "

— Пора, мой мальчик, нам сегодня придется действовать быстро. — Мэтр сегодня возлюбил множественное число; Мы, нам… На мгновение Семен возненавидел его, но сразу же остыл. Ерунда какая. Все — ерунда.

Они сошли вниз, провожаемые взглядами немногих — большинство разбрелось по кабинетам изображать деятельность, как раз начинались присутственные часы, ушла и мисс Морган, только Лозинский сунулся было с вопросом, выказывая деловитость, но мэтр так рассеянно посмотрел сквозь него, что Лозинский отошел, вспыхнув от обиды. Семену даже стало жаль его — обижался Лозинский по-ямпольски, отчаянно краснея до корней перекрашенных с рыжего в черный волос.

Их ждал громоздкий «додж», водитель-сержант козырнул, и они, быстро свернув с забитых центральных улиц, поехали по малолюдным кварталам Старой Голландии.

— Мы отправимся с армейского причала, — пояснил мэтр, — Время очень дорого.

Ну, это и так ясно. Дирижабль, впрочем, был гражданский, маленький «Локхид».

Зато стюард — еще один сержант. Говорить ни о чем не хотелось, и Семен был благодарен мэтру за то, что тот разложил на столике несколько листков исписанной бумаги и погрузился в них. Интересно, он действительно работает, или — так? Самому Семену требовался внутренний покой, без него и в полной тишине в голову не приходило ничего, стоящего больше «острой собаки». Ничего, скоро у него внутреннего покоя будет много. Весь покой мира. Он посмотрел из иллюминатора вниз, слева виднелась Атлантика, но солнце било в глаза, и он задернул шторку.