Сразу стало ясно, что метеорит был небольшим — не больше нескольких килограмм — и врезался в поверхность практически вертикально.
Зато МакДугала очень заинтересовали странные концентрические трещины, довольно правильными кольцами разбегавшиеся вокруг этого кратера. Не слишком глубокие, они шли как бы пунктиром. Но выделить даже простым глазом три кольцевые формации было нетрудно.
— Коперник, вам видно? Скафандра Эванса нигде нет, разве что он забрался под брюхо своего модуля, и прячется специально. А я в это не верю: Эванс не стал бы играться в прятки, зная, что мы все будем беспокоиться… В трещинах тоже не спрячешься — они неширокие, дюймов, я думаю, по пять-десять.
— Слышим хорошо, видим тоже. Джо, тебе придётся спуститься. Нужно проверить модуль — может, он внутри, но с ним что-то случилось, и он… не может сам послать СОС?
— Понял вас. Спускаюсь. Ждите.
Руки МакДугала снова запорхали над клавиатурой.
На этот раз вдавливание в кресло было куда сильнее, и толчки шли с разных сторон. Джо не вмешивался в работу автоматики, но руки держал на всякий случай у кнопок — на автопилота, как говорится, надейся, но и сам не плошай…
Впрочем, и манёвр и посадка прошли штатно. Уже через три минуты он смог отстегнуться и начать одевать скафандр.
Некоторые пилоты предпочитали, несмотря на огромную тяжесть и неудобство, таскать этот миниатюрный дом на себе во время всего полёта. Обычно этим грешили новички. МакДугал же и большинство ветеранов ставили удобство работы выше крайне малого риска аварии от внезапной разгерметизации крохотной кабины, будь то метеорит, или утечка.
Это не было бесшабашной удалью — до сих пор не случилось ни единого случая такой аварии. Зато два раза взрывались сами ракеты. Но в обеих этих случаях пилотов не спас и скафандр…
Длительный и сложный процесс занял у Джо пятнадцать минут — пока всё проверишь, подключишь, завинтишь, защелкнешь… Носить такую раковину моллюска на Земле было бы крайне утомительно: со всеми своими жизнеобеспечивающими системами скафандр весил около девяноста килограмм. Здесь же, на Луне, двигаться в нём не тяжело. Просто неудобно.
— Алло, Коперник! Я упаковался. Выхожу. — боком он двинулся по узкому проходу, отстегнув монументальные плечевые крепления, потирая ушибленное колено и чертыхаясь про себя.
— Понял. Удачи! Ждём. — беспокойства в голосе диспетчера не ощущалось. Да и правильно: Джо и так волновался, зачем же усиливать давление ещё и волнением человека, который сейчас помочь, если что — не дай Бог! — всё же случилось, всё равно не в состоянии. Разве что послать ещё ракету, которая долетит сюда часа за два…
За те две минуты, пока в крошечной — на два скафандра — шлюзовой камере насосы откачивали воздух, Джо убедился, что шлем удалось прикрепить герметично, и ничего не свистит, и не горит красным. Наконец замигала лампочка готовности, и он ткнул здоровенную (под толстые сосиски пальцев перчаток) клавишу внешнего люка. Порядок.
Спуск по десяти ступенькам много времени не занял. Переход до модуля Эванса, находившегося в ста ярдах, тоже. Всё оборудование ракеты другого пилота работало нормально. Так что ещё через пять минут Джо мог с чистой совестью сказать:
— Коперник, Коперник. Звучит, конечно, глупо, но его здесь нет.
— То есть… Как это — нет?! Ты хочешь сказать — нет внутри ракеты?!
— Ну да.
— Поняли… Джо… Может, посмотришь теперь снаружи — вдруг какие-то из трещин всё же…
Ну, ты понимаешь: такого у нас никогда раньше… — диспетчер явно был растерян и напуган, он всё время пропадал — очевидно, поворачивался к кому-то на базе, обрисовывая ситуацию. Голос его при этом звучал глухо, и слова сливались в гул. Но и в этом гуле чувствовалось напряжение.