После того как первопроходец благополучно миновал улицу, на проводе повис бывший рэкетир. Он был сильнее Владика, но и значительно тяжелее. Провод сильно провис под немалым грузом, за который стоило поблагодарить Анфису с ее котлетами и блинами, Цент двигался быстро, как мог, больше всего боясь умереть раньше Владика. Стоило представить, что очкарик в одно лицо слопает все, что найдет в магазине, как желание жить укреплялось стократно. Цент не мог позволить свершиться этому. Не для того он столько мучился, живя в невыносимые времена порядка, чтобы не успеть в полной мере насладиться своей родной стихией – хаосом, беззаконьем и анархией. И колбасой, за которую теперь не нужно было платить мордатой продавщице непомерно высокую цену.

Спрыгнув на крышу, и остудив о холодный после ночи гудрон горящие огнем и обильно кровоточащие ладони, Цент поднял взгляд и увидел Владика. Программист вел себя возмутительным образом – развалился на крыше, будто на пляже, закрыл глаза и отдался несанкционированному отдыху. Все это говорило о том, что Владик отнюдь не хочет жить. Потому что хоти он этого, то не загорал бы на солнышке, а уже искал способ проникнуть в магазин.

– У меня все руки изранены, – тут же заныл очкарик, стоило Центу появиться рядом.

– Сходи в больничку, оформи инвалидность, – холодно, без тени сочувствия, посоветовал ему изверг из девяностых. – Какого лешего ты развалился? Кто разрешил?

– Но я так устал….

– Знавал я одного такого нытика, – зловещим голосом поведал Цент. – Он тоже любил пожаловаться. То у него рука болит, то нога, то устал очень. Вот я смотрел на него, смотрел, и думал: не живет человек – мучается. Весь в страданиях погряз, все у него плохо, недуги одолевают. Зачем ему такая жизнь?

– И что ты сделал? – простонал Владик, интуитивно догадываясь, что история с участием Цента априори не могла завершиться хэппи-эндом.

– Я ему помог.

– Как?

– Эффективно. Все болячки прошли сразу, и усталость как рукой сняло. У него такое лицо было счастливое и одухотворенное… в гробу.

Рассказ Цента о совершенном благодеянии положительным образом сказался на самочувствии Владика. Программист тут же вскочил на ноги, ощущая небывалый прилив сил и чудесное исцеление от всех недугов.

– Поищем вход, – предложил Цент. – Ты смотри там, а я тут. Надо как-то пролезть в магазин, у меня уже круги перед глазами от недоедания.

После тщательного осмотра путь к сытости был обнаружен. Им оказалось небольшое приоткрытое окошко в трех метрах над землей. Подобраться к нему можно было по водосточной трубе. Альпинизм намечался рискованный. Шанс сорваться и покалечиться, а то и вовсе разбиться насмерть, усугубляли пасущиеся внизу мертвецы. Владик представил себе предстоящий подвиг, и у него подломились ноги.

– Да, опасно, – помыслил вслух Цент, для пробы толкая ногой водосточную трубу. Та как-то подозрительно активно зашаталась. Арматура, которой она крепилась к стене, выглядела тонкой и ненадежной, и еще неизвестно, на какую глубину вбиты в кладку штырьки. Как ни велика была жажда Цента поглотить колбасное изобилие, сокрытое в недрах гастронома, он все же ценил свою жизнь чуть больше, чем удовлетворение потребностей желудка.

– Поищем другой путь? – с надеждой спросил Владик, когда увидел, что изверг с озабоченным лицом отошел от водостока.

– Другого пути нет, – вздохнул Цент. – Придется рискнуть. Оно того стоит. Ну, чего ждешь?

– А? – не понял Владик.

– Чего, говорю, ждешь?

– Я?

– Ты тут еще кого-то видишь? Владик, перестань меня огорчать. Не люблю тупых.