Медики со студенческой скамьи привыкают воспринимать пациентов не как людей, а как объекты исследования. Что ели? пили? чувствовали? Живой пациент отличается от мертвого только тем, что может разговаривать, а значит, вводить доктора в заблуждение. В остальном они идентичны. Труп даже предпочтительнее, ибо самый точный диагноз ставит патологоанатом.

«Смерть наступила в результате информационной асфиксии».

Стафанида на доктора не была похожа ни лицом (участливое смирение), ни цветом одежды (почти вся черная). В современных больницах распространены сине/зелено/розовые халаты, которые яркостью красок скрывают усталое равнодушие медперсонала. Даже в морге темные тона не в почете — нагоняют уныние и скуку, цветовая семантика не та, да и антураж не жизнерадостный.

А вот господину Иванову образ трупореза подходил. Характерная плоскость из фильма ужасов — ущербный маньяк, скрывающийся в шкуре обыкновенного средней руки молодого менеджера-миллионера. Без претензий на интеллект, но весьма ухоженный. Даже обручальное кольцо свидетельствовало о вполне устоявшейся жизненной позиции. Никаких признаков лишнего и ненужного мировоззрения.

Все бы ничего, но его выдавал пытливый взгляд натуралиста.

«А что там, у Васи Чапаева внутри? — спрашивали светлые глаза и сами себе отвечали, — Сейчас посмотрим».

Под таким взглядом хотелось превратиться в нечто неживое, не чувствующее боли.

Вася Чапаев — робот, механизм, набор шестеренок и схем. Кукла. «Тело похожее на…»

— Вскрывать здесь будите или к судмедэкспертам повезете?

Иванов образа не понял, скальпель не достал и в прокуратуру не позвонил. Вместо набора реакций на «неожиданную встречу» он восхитился моей выдержкой: