— Это все? — спросил Гурам, молча выслушав мою небольшую, но страстную эскападу.

— Да! … то есть, нет!

— Ну, тогда сядь.

И я сел.

— Так рассуждая, можно самому в кадр вывалится.

Вываливаться в кадр мне не хотелось. Особенно в моем сегодняшнем состоянии. Впрочем, и в завтрашнем и в послезавтрашнем тоже.

— Ты как думаешь, Зоенька?

— А? — спросила Зоенька отрывая взгляд от телестены. — Дядя Гурам, я не слышала.

Он погладил ее по щечке и принюхался. Я не мылся со вчерашнего утра. Сколько времени не мылась Зоя, я не знаю, но при каждом ее движении становилось ясно, что достаточно долго. Наше бездействие в вопросе гигиены сделалось совершенно невыносимым, когда она попыталась приспустить свою черную куртку (в ней удобно драться) с большущим знаком «Peace» и призывом «Убей нациста!» на спине.

— Девочка, а ты знаешь что такое Бухенвальд? — спросил Дядя Гурам, обращая внимание на красную повязку с зеленым яблоком в белом круге. Зоенька так и не сняла ее с правой руки, заявив, что носит эту деталь наряда: «В знак протеста!»

— Нет.

— А Заксенхаузен? Треблинка? или может быть Освенцим? В школе вам ничего про это не рассказывали?

Зоенька фыркнула и замотала своими сальными кудряшками.

— Там были газовые камеры и печки. А после всего образовалась большая барахолка, — пояснил Гурам. — Всем распродажам распродажа. Все из Европы! Дешевле только на свалке!

— И что?

— Так вот, у них там была коррупция, ведомственные злоупотребления и никакой рекламы, а когда мы думали над этой проблемой, то решили провести такую тотальную уцененку, чтобы она превзошла все аналоги прошлого. Понимаешь, переселенцам на Восток нельзя было брать много, поэтому многое осталось и все брошенные вещи нашли новых благодарных хозяев через Интернет-аукцион.

— А-а-а… — выдохнула девушка и вновь обратилась к экрану. — Прикольно.

Что и говорить, классика может заворожить. Она притягивает. Зоенька тому подтверждение. Так и норовила подпереть свой остренький подбородок левой рукой. Приходилось одергивать и звенеть наручниками — ее левая была одним целым с моей правой.

— Какое милое создание, — восхитился Дядя Гурам.

Я согласился, отделавшись неопределенным «Угу».