Алики вскочила из кресла и быстро вышла из комнаты.

Ей понадобилось почти полдня просидеть в библиотеке, перелистывая «Имперский альманах», чтобы убедиться, что ни одной более–менее знатной дамы по имени Амнис в Империи нет. Была Амники, но она, разумеется, оказалась северянкой. Были и две махрийки по имени Амнэ — но это, как и следовало ожидать, оказались дамами весьма почтенного возраста — шестьдесят три года и гораздо старше пятидесяти; обе, хотя и обладали звучными титулами, но за пределы Махрии никогда не выезжали и, скорее всего, так и провели всю жизнь сначала на женской половине домов своих родителей, потом превратились в хозяек гаремов своих мужей и, должно быть, стали толстыми и ленивыми матронами. А кукла сделана на молодую девушку.

Вечером, сидя с книгой возле камина, Алики как бы невзначай спросила Рет — Ратуса, который тут же, протянув длинные ноги к огню, развлекался решением старинных задач из найденной им на днях книжки «Досуги на старой мельнице»:

— Вы не подскажите, сударь, кто такая Амнис? Это какая–нибудь знатная дама?

— Амнис? — Рет — Ратус поднял на нее взгляд, оторвавшись от «Досугов». — Н-не знаю. Вряд ли.

— Почему? — спросила Алики. Спросила просто так, потому что не уловила во взгляде хитреца хоть малейшего намека на смущение или чего–то подобного, на что и был рассчитан ее вопрос. Увы.

По тому, как Рет — Ратус закрыл книгу, заложив ее длинным пальцем, Алики поняла, что ей предстоит выслушать пространное объяснение. Что ж, это могло быть любопытно.

— Вы читали «Похождения графа Дриллона»? — начал он издалека. Алики покачала головой. — Лет тридцать тому назад этот роман был так популярен среди прислуги, что именем Амнис, возлюбленной героя романа, простой, но весьма обаятельной девушки, было названо очень и очень много девочек из таких семей. А кому захочется, чтобы дочь благородных родителей звали так же, как дочь какой–нибудь горничной или судомойки?

— Вот странно, — словно в задумчивости проговорила Алики и показала Рет — Ратусу свою книгу, где под гравюрой, изображавшей расфранченную молодую даму, карандашом было написано: «Амнис»; час назад эту надпись сделала Алики собственноручно.

Рет — Ратус безразлично пожал плечами и вернулся к своим «Досугам».

Утром, причесывая Наору, Алики заметила, что одна из прядей волос ее подруги срезана: недавно выстриженные волосы заметно топорщились и бросались в глаза. В другое время Алики, возможно не обратила бы на это внимания, но вчерашнее происшествие со спрятанной в тайном чулане карамельной куклой заставило Алики насторожиться. Ведь волосы человека нужны были для того, чтобы наречь его именем куклу! Говорили, что их сжигают, смешивают с сурьмой и полученной краской наносят на куклу нареченное имя.

У Алики невольно дрогнула рука.

— В чем дело? — повернула к ней лицо Наора — чужое, не ее лицо. Голос Наоры был полон высокомерного неудовольствия.

— Простите, сударыня, — кротко ответила Алики. Она уже привыкла к тому, что подруга в последнее время обращается с ней не иначе как знатная дама к своей камеристке. Это было не самым неприятным из изменений, происходящих с Наорой: просто актриса вживается в образ, за что ей после очень хорошо заплатят. Оставалось надеяться, что, как уверял Алики Рет — Ратус, потом она снова станет такой же простой и сердечной, как была раньше. Вот только станет ли? Алики все больше и больше начинала сомневаться в этом. Даже просто сама по себе роль Прекрасной Герцогини должна непременно отразиться на характере Наоры, а если вспомнить о находке в тайном лабиринте дома… Хорошо, если все ее измышления о грозящей Наоре опасности окажутся бредом воспаленного воображения наивной и неопытной провинциалки.

Но пусть даже и так, а проверить свои сомнения все же стоило. Хотя бы, чтобы убедиться в их неверности.

На следующий день за завтраком Алики намекнула Рет — Ратусу, что ей хотелось бы побывать в Столице, и попросила его распорядиться заложить карету. Тот согласно кивнул. Еще несколько дней назад он сам предлагал Алики развеяться, но тогда та отнекивалась, увлеченная своими изысканиями в доме.

Карета была готова менее чем через час. Рет — Ратус, зайдя сообщить об этом, дал Алики довольно увесистый кошелек с деньгами на карманные расходы и предложил не стеснять себя экономией среди столичных соблазнов, но быть в то же время благоразумной.

Предложение было весьма кстати, но, принимая кошелек, Алики все же предупредила:

— Это я беру в долг.

— Зачем же, — возразил Рет — Ратус. — Ведь камеристка должна иногда получать жалование от своей госпожи.