Кучер дал Алики вдоволь насмотреться вокруг, и только после напомнил о своем присутствии покашливанием. Девушка оторвалась от открывшегося ей зрелища и увидела искрящиеся весельем глаза кучера.

— Я вижу, что Набережный произвело на вас впечатление? — произнес он.

— О да! — совершенно искренне призналась Алики.

— Бульвар тянется на две мили, — кучер указал зажатым в руке хлыстом куда–то вдаль. — Вдоль него ездить запрещено, сами видите. Так я подожду вас здесь, или на том конце?

«Две мили!» — внутренне ужаснулась Алики и, не задумываясь, ответила:

— Конечно, на том! Я все здесь хочу посмотреть! Боже, как здесь всего много! И как интересно — книги, картины… Я, наверное, задержусь тут надолго.

— Два часа вам хватит?

— Н-не знаю, — неуверенно очень произнесла Алики, оглядываясь на бульвар. — Давайте договоримся на три, согласны?

Кучер пожал плечами.

— Как вам будет угодно. А я как раз успею не спеша перекусить.

Алики поняла это как намек и полезла было в кошелек за деньгами, но кучер остановил ее движение.

— Не извольте беспокоиться, сударыня. Господин Рет — Ратус обо всем позаботился, — Он улыбнулся. — Значит, я вас буду ждать через три часа на том конце бульвара. И будьте повнимательнее со своим кошельком.

Алики кивнула. Она была несколько возбуждена, но это легко могло сойти за обычное возбуждение женщины в предвкушении покупок.

— А вы, если проголодаетесь, — посоветовал напоследок кучер, — заходите в кондитерские. В кондитерские здесь дамам можно заходить без опасения.

— Да? А у нас в Берстаре девушке одной разве что в булочную можно зайти.

— В булочную тоже можно, — улыбнулся любезный кучер. — И съесть бублик где–нибудь в сторонке на скамейке. Это не зазорно для девицы вашего возраста. На Набережном бульваре дозволительна некоторая свобода нравов.

Алики поблагодарила за совет, и направилась к ближайшему же книжному лотку, представлявшему из себя большущий раскрытый чемодан, откинутая крышка которого служила витриной, а в необъятном его чреве торчали корешки… Только минут через пятнадцать, когда подмышкой у нее оказались зажаты несколько томиков чтива такого рода, что так нравится прислуге, она напомнила себе об истинной цели своего пребывания здесь.

Оглянувшись, Алики не увидела даже площадки, на которой оставила свою карету, — в обе стороны от Алики простирался многолюдный Набережный бульвар. Тем лучше, решила она и, лишь оглядываясь по сторонам, но не отвлекаясь на мелочи, двинулась дальше. Быстро идти, правда, у нее все равно не получалось, но за полчаса она надеялась прибыть к месту своего назначения. Пестрых соблазнов вокруг хватало: то обратит на себя внимание какая–нибудь изящная безделушка — вазочка, подсвечник, просто статуэтка; то взгляд упадет на не совсем понятные рисунком, но чем–то привлекающее взор картину или гобелен; то обвешанный как витрина собственноручно сделанными портретами художник набежит с предложением нарисовать «ваш портрет, сударыня! Всего за пятнадцать минут и за пол–империала! У вас такое выразительное лицо»… то то… то это…

Алики позволила себе остановиться, только когда на глаза попалась вывеска булочной. Она кое–как выбралась из толчеи бульвара, приняла из окошечка свой соблазнительно пышущий теплом печи заказ — обильно уснащенную изюмом сдобную булочку и сочник с творогом — и, оглянувшись в поисках места, пристроилась на невысоком парапетике в свободном пространстве между раскладкой каких–то миниатюрных глиняных фигурок различных животных и похожими же, но дутыми из цветного стекла игрушками, стоящими прямо на камне парапета.

Но едва она откусила от сочника и опустила глаза в книжку, как перед ней вновь материализовался давешний художник «всего за полуимпериала и пятнадцать минут», обвешанный собственными произведениями.