Вуаль, покрывавшая небо, стала плотнее. Огромная кроваво-красная луна повисла в десяти градусах над чистой линией горизонта.

– Мне кажется, у тебя хороший нос, Фэн.

– Спасибо, тайпан.

Струан поднял руку с запиской:

– А что твой нос говорит тебе насчет этого?

– Нет ходить один, – ответил Фэн.

С наступлением темноты небо стали заволакивать облака и влажность увеличилась. Китайским торговцам были хорошо известны повадки ветра и моря, и они поняли, что скоро придет дождь. Сами по себе облака возвещали просто первый в это время года дождь, который ненадолго прогонит изнурительный зной и прибьет пыль. Обыкновенный ливень, если йосс будет к ним благосклонен. Если же йосс повернется против них, то будет шторм. И только йосс решит, превратится ли этот шторм в тайфун.

– Мне жарко, тайпан, – пожаловалась Мэй-мэй, обмахиваясь веером в постели.

– Мне тоже, – ответил Струан. Он стаскивал с себя влажную, отяжелевшую от пота рубашку, чтобы переодеться в свежую. – Я же говорил, что тебе было бы лучше остаться в Макао. Там гораздо прохладнее.

– Может быть, и так, но тогда я лишилась бы удовольствия сказать тебе, что мне жарко, клянусь Богом.

– Ты мне больше нравилась во время болезни. Никакой развязности и вульгарной божбы.

– Ха! – фыркнула она. – Не ипокритствуй со мной!

– Чего-чего с тобой не делать?

– Ипокритствовать, тайпан. Ты что, не знаешь английского? Пока ты отсутствуешь целый день, забыв о своей бедной старой Матери, я уж-жасно много занимаюсь чтением книги со словами вашего доктора Джонсона, улучшая свой ум относительно варварского языка. Все знают слово «ипокрит». Оно означает «лицемер». Как раз для тебя подходит, клянусь Богом! – Она надула губы и стала от этого еще прелестнее. – Ты совсем больше не обожаешь меня!

– Я всерьез подумываю о том, чтобы хорошенько отыпокритствовать тебя пониже спины.

Мэй-мэй испустила долгий мучительный стон:

– Тайпан хочит корова чилло джиг-джиг, хейа, масса? Мозна, о-ко, ладна. – Струан подошел к кровати, и Мэй-мэй отпрянула к стене. – Ну же, тайпан, это была шутка.

Он крепко обнял ее:

– Ах, девочка, ты, главное, поправляйся, это сейчас для тебя самое главное.

На ней была длинная мягкая рубашка из голубого шелка, волосы изящно уложены, запах ее духов опьянял.