Джемина рассмеялась, но что-то в ее смехе подсказывало, что комплимент мистера Пертуи пришелся ей не вполне по душе. Исключительно учтивая служанка принесла чайник, Джемина принялась наливать чай. Позвякивая щипцами для сахара, робко подошла к мистеру Пертуи и протянула ему чашку. Сделав большой глоток, он саркастически посмотрел на нее.

— Разрази меня гром! В тебе любой с первого взгляда распознает горничную, только они так накладывают сахар.

— Это очень дурно с твоей стороны, Ричард. Разве девушка виновата в своем прошлом?

— Да нет, конечно, нет. И я ничего такого не имел в виду, так что не кипятись. Рассказать тебе, как я провел нынешний день?

— Если хочешь. — Джемина слегка подвинулась к нему, так и не поняв, хочет ли он, чтобы она села рядом.

— Я обштопал одного старика адвоката. Ну не совсем так — скорее сыграл на его тщеславии.

— Боже праведный, ты хочешь сказать, что вытянул из него деньги?

— Нет, не так страшно. Скажем, поставил его в такое положение, когда он может оказаться мне полезным.

— А что это за человек?

— Это один из наиболее уважаемых старых юристов в Линкольнс-Инн. Живет в большом доме в Белгрейвии; не удивлюсь, если узнаю, что он обедает с половиной членов кабинета. Хочешь познакомиться? Это можно устроить.

— Да упаси меня Бог! Вот уж этого мне меньше всего хотелось бы.

Но при этих словах у Джемины разгорелись щеки, из чего следовало, что она любила такие истории, а рассказы мистера Пертуи о том мире, в котором он вращался, составляли одну из главных радостей ее жизни.

— Только скажи мне, Ричард, как же он может быть полезен, если ты — как это? — обштопал его?

— Видишь ли, у него есть имя. В этом и состоит прелесть общения с такими людьми — у них есть имя. Представь себе, что за тебя ручается лорд-казначей. Сумма кредита, который ты запрашиваешь, сразу увеличивается вдвое. Жаль, что я раньше этого не понимал.

— А зачем тебе понадобился кредит?

— Ну… — Мистер Пертуи всегда был чрезвычайно осмотрителен в делах, но розовые щечки и белая кожа Джемины нравились ему настолько, что на сей раз он позволил себе сказать несколько больше, чем обычно. — Скажем так, у меня есть в голове некоторый план, и этот джентльмен может помочь мне осуществить его.

Джемина прямо-таки наслаждалась этим разговором и поддерживала его изо всех сил, мечтая, чтобы он длился как можно дольше. Вообще-то она мало что знала о делах мистера Пертуи — слишком большой откровенности он себе не позволял, — но такими беседами, как сегодня, дорожила беспредельно, чего, пожалуй, нельзя сказать о ее визави. Так или иначе, продолжаться до бесконечности этот разговор не мог — то ли по самой своей сути, то ли потому, что именно сегодня мистер Пертуи был не в настроении. И когда служанка вернулась в гостиную, чтобы убрать чайные приборы, он уже нашел удобный предлог, прекратил говорить о делах и подошел к окну, вглядываясь в сгущающуюся темноту.

— Смотри-ка, снег начинается. Скажи девушке, пусть идет.

Джемина повиновалась. Вскоре послышался звук закрывающейся двери и удаляющихся шагов. Вернувшись в гостиную, Джемина встала в самом центре, ожидая некоего сигнала. Убедившись, что мистер Пертуи все еще стоит у окна, она склонила голову, и он, поняв, что это означает, слегка пошевелил пальцами левой руки. Джемина вновь вышла из гостиной, и несколько минут спустя уже было слышно, как она ходит по комнате этажом выше.

Мистер Пертуи продолжал пристально вглядываться в окно: верхушка зеленой изгороди уже начинала исчезать за мягкими, ровно падающими хлопьями снега. Ему представилось, что снег идет повсюду: внизу по течению реки, у Гринвича, на пустоши, расположенной примерно в миле от того места, где он сейчас находится, накрывает клубничные посадки в Хаммерсмите, складывается в сугробы на островах Темзы у Твикенхэма и Тэддингтона. Это напомнило ему о снегопадах, которым он был свидетелем в нескольких тысячах миль отсюда, и о временах, когда жизнь ему не улыбалась так, как сейчас, и когда в голове его не роились великие замыслы, требующие серьезного обдумывания.