— Как странно она себя вела, — произнесла я, когда мы отошли от кухни.

— В самом деле? Я не заметил.

— Да. Ей следовало поклониться, и не следовало так долго смотреть на вас. Вы избранник Праматери, и она должна знать свое место. Каждому следует действовать сообразно своему положению.

Омод повернулся ко мне. В полутьме коридора у его глаз было странное выражение.

— Вы правы, миледи.

Вернувшись в покои его величества, мы продолжили урок.

— Наконец-то, — поспешила Алекто к Каутину, когда тот вошел в комнату.

— Ты еще не отказалась от своей идеи?

— А ты еще хочешь прислуживать ее величеству?

Молчание брата было красноречивее слов.

— Тогда идем, — взяла его за руку Алекто.

— Ты уверена, что ее величество сейчас в розарии?

— Да. Я слышала, фрейлины говорили, что она обычно работает там одна перед ужином.

— А почему ты не можешь обратиться к королеве после мессы или в рабочей комнате?

— А почему ты не можешь подойти к ней и сам предложиться в помощники? — передразнила его Алекто и, вздохнув, пояснила: — Потому что в эти моменты рядом со мной мать. А я хотела бы спросить у ее величества кое о чем… личном, о чем не нужно знать больше никому.

— Постой, — Каутин замер. — Это не нанесет урон репутации нашей семьи?

— Нет, просто в этом вопросе сведуща из всего моего окружения может быть лишь королева, и я надеюсь, что она ответит на него.

— И тебя не могла сопроводить леди Рутвель?

— Так ты хочешь идти или нет? Леди Рутвель очень достойная леди, но, боюсь, она может обмолвиться об этом посещении матери, а если я попрошу этого не делать, то решит, что тут какая-то тайна.

— Так тут и есть тайна, раз ты даже мне не хочешь сказать, о чем собираешься спросить.