— Он ее обижает? — вымолвила она.
— Обижает, — произнес Михаил. — И очень сильно.
— Надеюсь, он не сделает ей ничего…
— Я тоже на это надеюсь. Хочу верить, что его еще что-то сдерживает. Самое ужасное, что если он решит размазать ее о стену, я ничем не смогу ей помочь. Зная Диану, я думаю, она скорее согласится умереть, чем прибегнуть к моей защите. Она полностью отдала себя в его власть, и он может поступать с ней, как захочет.
— Ужас… — Агнесс прикрыла глаза ладонью. — Думаешь, он ее до сих пор любит?..
— Я не знаю, какие чувства остаются в глубине души Самуила. Ясно одно: сверху, над этой глубиной, лежат совсем иные мотивы, и он привык поступать по своим прихотям, а не по любви. Если Диаша сумеет найти в нем искорку той самой нежности к себе, я буду только счастлив, — ответил Михаил. — Ты помнишь, как мы, когда были подростками, играли все вместе?.. — он понизил голос, обнимая глазами рассыпавшиеся пряди светлых волос. — Как Габри с Вархом изумляли своими выдумками воображение, Ур вспыхивал факелом, мы с Сэмом терялись вдвоем в своих чувствах, а вы с Диашей секретничали у любимого озера?..
— Да… Беззаботное было время, — вспоминая, промолвила Агнесс.
— Помню, как мы с Сэмом разглагольствовали на высокие темы, пытаясь угадать свое призвание. Как сидели в обнимку под звездами, а потом делились своими вопросами про вас с Дианой и старались выяснить, что же нам делать со всем этим…
— Совещание двух лагерей: ты и Сэм, я и Ди, — улыбнулась воспоминаниям Агнесс. — Такие серьезные переговоры у вас шли …
— Конечно: одна голова хорошо, но если она не знает, как быть, без второй точно не обойтись, — сказал Михаил, играя лучами заходящего солнца на ресницах. — Как-то раз Сэм прилетел ко мне с фиолетовым цветочком в руках и, краснея, как помидор, и запинаясь, рассказал, что его подарила ему ты в знак своей дружбы. Мне в то время еще никто цветочков не дарил, и я ужасно переживал поэтому…
— Переживал? Почему? — спросила Агнесс.
— Я думал, что раз Сэму сделали подарок в знак дружбы, значит, и мне Диана должна такой сделать, если считает меня своим другом. А если нет, то я и не друг ей вовсе.
— Я и не знала, — усмехнулась Агнесс. Она убрала волосы за ухо. — Это, наверное, отразилось на твоих последующих отношениях с женщинами.
— Где-то я это уже слышал, — заметил Михаил. — Да, ты права: у меня до сих пор кошмарные комплексы и дикие трудности в общении.
Агнесс тихонько засмеялась. Между ними повисла пауза.
— Знаешь, — заговорила Агнесс, не поворачивая головы. — Я не могу знать, что происходит у тебя внутри. Но я могу просто быть рядом.
Ее глаза направились в глаза архангела, пальцы нежно перебирали его волосы. Зрачки Михаила, казалось, постучались в самые ее глубины. Агнесс стушевалась, опуская ресницы.
— Ты не знаешь? — переспросил архангел.
— Нет, — негромко вздохнула Агнесс. — Я хочу сказать, что знаю, когда тебе больно и могу почувствовать, что ты за что-то переживаешь или чему-то рад. Могу угадать, что ты мне хочешь что-то сказать или попросить о чем-то. Но я не знаю, что происходит в твоей душе, для меня загадка, что твориться в глубине твоего взгляда… Что за необъятный мир скрыт внутри тебя… И что значит это — быть архангелом. Так страшно и так непостижимо для меня…
Агнесс замолчала. Ее глаза поцеловали любимое ею лицо, каждый изгиб и каждая морщинка которого были такими родными ее сердцу. Михаил замолчал в раздумьях.