– Здравствуй, Катарина, – произнес он.

Вжавшись в стену, графиня не сводила безумного взгляда с бородача.

– Андрес… нет, нет… уберите его отсюда… Я не в силах его видеть!

– Нам требуется ваше письменное признание, – сказал Альфонс Ничейный… то есть граф Ла Рошель. Ну и чудеса!

– Все, все сделаю… как велите, – захлебываясь, бормотала она. – Только… уведите… этого… человека!

– Письменное признание! – напомнил Альфонс.

– Да-да… – она села, стараясь не смотреть в сторону двери. – Что я должна написать?

Ничейный положил перед ней перо и бумагу.

– Напишите, кто убил капитана Мандлера и каким образом удалось отправить загадочную радиограмму, введшую в заблуждение господина Ламетра.

Мужчины с суровыми, мрачными лицами молча обступили ее вокруг.

– Брат… – пробормотала она, бросив взгляд на Матеаса. – Да, это его брат… Борода сбила меня с толку…

Внезапно она схватилась за перо и принялась писать. Строчила минут десять, не отрываясь, как одержимая. Затем протянула нам бумагу.

– Здесь… изложено все… А что теперь со мной будет? Меня… арестуют? Или… убьют?

Судя по всему, до нее окончательно дошло, что бородатый Матеас – всего лишь брат покойного.

Ламетр прочел написанное, затем сложил бумагу, спрятал в карман, после чего обратился к женщине.

– Я дам вам возможность бежать. Женщинам я не мщу. Прощаю вам все, что вы со мной сделали.

– Альфонс… – шепнула графиня Ничейному. – Я удалюсь… туда, где занимаются миссионерской деятельностью… Стану ухаживать за больными… Сжалься надо мной!

Альфонс Ничейный вздохнул.

– Ладно… Если уж Ламетр отпускает тебя на все четыре стороны… Твой грех предо мной не больше. Прощаю тебя, Катарина.

Настал мой черед, ее ангельски прекрасное лицо обратилось ко мне. Господи, да по сравнению с тем, что выпало на долю других, ее проделки со мной – сущие пустяки!