Я остановилась возле библиотеки и повернулась к Мартину. На его лице застыло беспокойство, и ничего больше. А мне так хотелось знать все его эмоции, каждую тонкую грань, чтобы понять, что сказать, как убедить… я взяла его за руку и сжала ладонь:

– Все будет хорошо. Я быстро вернусь. Алекс не причинит мне вреда, каким бы злодеем он ни был. Но он может причинить вред нам. Его слова ядовиты и они долго остаются в памяти, мне бы не хотелось, чтобы он отравил тебя.

Мартин вдруг притянул мою ладонь к себе и поцеловал пальцы.

– Что за глупые страхи? Я слушал речи Психа не меньше твоего, и никакого впечатления они на меня не произвели. И уже не произведут. Пусть себе рассказывает что угодно, мне не жалко… какая у нас цель? Вытрясти артефакт? Вот на этом и сосредоточимся. Обещаю, что не дам тебе отвлечься и не отвлекусь сам.

– Но он может…

– Псих страшен ровно настолько, насколько ты сама делаешь его страшным. И всесильным. Он обманул тебя, нас всех, но это был эффект неожиданности. Его больше нет, так что он может? Только словами кидаться.

В чем-то Мартин прав, конечно.

– Но кидаться он может не только словами, – все же заметила я. – У него артефакты из хранилища советника, он многое оттуда понабрал.

– Так и вытрясем из него все до одного! Честное слово, если как следует трясти человека, ему будет не до ядовитых речей, там бы язык не прикусить. И никто из нас не отравится, вот увидишь.

– И когда ты стал таким убедительным?

– Вчера. Или в тот момент, когда ты начала по-настоящему меня слушать.

– Значит, точно вчера.

Он легко поддел меня плечом:

– Готова? И кстати, не будь на мне кольца, ты бы заметила, как сильно я сейчас радуюсь. Ты боишься, что речи Психа могут что-то между нами изменить, надо же!

– Тебя радует мой страх? – недоверчиво уточнила я.

– Он безосновательный. Но значит многое.

Дверь рядом с нами внезапно распахнулась, и из библиотеки выглянул Алекс.

– Ну сколько можно ворковать, голубки? – насмешливо поинтересовался он. – Пожалейте стражников, у них и так нелегкие дни. И сестричка, слышал о твоем конфликте с отцом, он стал масштабнее? В этот раз все серьезно, да? Не значит ли это, что я должен принимать участие в твоей судьбе? И мы будем жить вместе…

Мартин переплел наши пальцы.

– И не мечтай, Псих.