Я смотрела театральную постановку, где он умер — и ничего не испытывала. Я гуляла по Небесному Дворцу, где он жил и рос — и ничего не испытывала. Я смотрела на его монумент, перед которым медленно седел от горя его отец — и ничего не испытывала.
В небе внезапно распускается прекрасный цветок из разноцветных искр…
Салют.
Как в тот раз.
Когда ты подошёл и положил ладони на мои плечи…
Невольно оборачиваюсь, желая ощутить его тепло, и понимаю, что за спиной никого нет.
Салют продолжает украшать небо прекрасными узорами, а я стою и смотрю себе за спину…
Биение сердца вдруг становится неровным, даже рваным. Под бронёй из рёбер что-то плотно сжимается. А перед глазами появляется
Боль в груди нарастает…
Как больно…
— Я не хотела, — срывается с губ тихий шёпот, наполненный страданием.
Чжу Цин резко оборачивается, пытаясь найти источник звука. Затем поспешно поднимается с колен, прикрывает лицо вуалью и уходит в сторону шумной толпы, восхищенной зрелищем салюта.
— Тао, прости меня. Я не хотела тебя подводить, — крепко зажмурившись, выталкиваю из себя слова.
Затем вновь вижу его перед собой — наносящим мне ритуальный рисунок на лоб… Его напряженное выражение лица, резкие отточенные движения руки перед моими глазами… картинка вдруг странно искажается — и вот перед моими глазами вновь мужская рука, но уже совсем иная… кожа слишком бледная… кость слишком тонкая… но в ней столько силы… Эта рука так же выводит узор на моём лбу, затем отстраняется, и я вижу красивое лицо молодого человека, глаза которого вынуждают меня резко схватиться за грудь, впиваясь в кожу пальцами… почему его взгляд так мне знаком?! Почему моё сердце едва не пробивает рёбра от одного воспоминания о нём?! Встряхнув головой, пытаюсь прийти в себя. Это просто помешательство. Я не знаю этого человека. Моё сознание шутит со мной.
Скидываю с себя покров заклятия и иду в толпу — искать Синь Шэня.
Я не хочу более находиться здесь. Я хочу домой. В свою долину. К своему абрикосовому дереву.