Орк исчез за дверью под возмущенный сопроводительный комментарий Глебова:

— Пи*дец тебе, тупая обезьяна!

— Однако, Игорь, ему хватает ума игнорировать твой глупый бессильный лепет. И знаешь, Андрею никогда бы не пришло в голову издеваться над слабыми и, уж тем более, женщинами. Но это привилегия лишь сильных, благородных и умных мужчин. А ты, Глебов, — просто Емеля!

— Учитывая твое недавнее состояние, я сделаю вид, что не слышал всего этого, — цедит он сквозь зубы.

— О, ты очень добр ко мне. А что там с моим недавним состоянием?

— Ну, тебе, кажется, плохо стало? — поясняет Глебов. — Прости, я совсем не хотел тебя расстраивать, и, кстати, без макияжа ты еще красивее и нежнее, что ли…

— Ой, да брось ты, я не расстроилась. Просто насмотрелась на тебя и меня стошнило. И, чтобы не допускать рецидива, шел бы ты уже… Кажется, ты в туалет сильно торопился? Давай!

— Ох и дерзкая ты! — со смесью злобы и восторга рявкнул Глебов. — Но мы не договорили еще, малышка. Я очень хочу познакомиться со своей дочерью. Готов на твои условия.

Вот смотрю на него и не понимаю — это глупость, наивность или запредельная наглость?

— А знаешь, Глебов, я могла бы и дальше издеваться над твоей неосведомленностью… Но зачем? Ты будешь таскаться за мной, мельтешить у меня перед глазами…

— Фильтруй, пожалуйста, выражения, — поморщившись, просит Глебов. Просит мягко, но я продолжаю:

— Признаться, я была сильно удивлена, когда узнала, что ты обиваешь пороги всех клиник, чтобы отремонтировать свое бесплодие. Неужели так хочешь наследника? Я была уверена, что такие уроды, как вы с Соболевым, не задумываются о потомстве… Да и не следует вам размножаться. Но я сморю — ты упорный!

— Диан…

— С закрытым ртом меня слушай! — давлю интонацией, и Глебов зябко передергивает плечами. — Знаешь, Глебов, я уже давно не маленькая и испуганная Дина Кузнецова, черномазая сиротка с хрупкими, легко ломающимися ручками. Я — Диана Шеро, а все, кто когда-то пытался меня сломать, теперь лишь безликие пешки на моем поле — так уж расположились звезды. Нет — я не стала бессмертной и неуязвимой, но… Завтра я могу случайно споткнуться и насмерть убиться, а уже послезавтра от семей Соболевых и Глебовых останутся только паршивые воспоминания. Вы даже нигде не всплывете. И это не угроза — это констатация. Но это так — для информации. А еще у меня есть для тебя подарок. Хочу показать тебе моего сына.

Я разблокировала телефон и выбрала недавнее фото, на котором мы вместе с Реми в день его пятнадцатилетия.

 — Смотри-ка, — я подношу Глебову экран, на который он таращится, как завороженный. — Красивый мальчик, правда? Его воспитал очень сильный и могущественный человек, которым мой сын безмерно гордится. И, знаешь, если мой ребенок вдруг узнает, что у него где-то существует биологический папашка, который изнасиловал его обожаемую мамочку, мальчик сильно расстроится и тогда сам очень захочет познакомиться с горе-производителем. Как думаешь, Емелюшка, пощадим нервы ребенка?

Сейчас в глазах и на лице Глебова нет уже привычных мне эмоций — восторга, ярости, высокомерия… Прямо сейчас это растерянный и обиженный дяденька, который спрашивает осипшим от волнения голосом:

— Так у меня нет дочери?

Совсем, что ли, идиот? Или так сильно мечтал о девочке?

— Откуда же мне знать? Возможно, ты кого-то еще изнасиловал, и где-нибудь у тебя подрастает дочка…