Полчаса я тщательно отдраиваю с виду белую и чистую ванну. Вряд ли местные микробы ожидали такого вероломного нападения, но я к ним беспощадна. Уже мечтаю погрузить свое тело в пенистую воду с моим волшебным эликсиром бодрости. Возможно, тайцы сильно преувеличивают его чудодейственные свойства, но мне всегда помогает. Я открываю краны, лью пену с цитрусовым ароматом и выливаю под струей воды остатки драгоценного эликсира.

 Прикрыв дверь ванной комнаты, я возвращаюсь в спальню за наушниками. Зарядки в них вполне хватит на предстоящий водный релакс. На заблокированном экране телефона висит короткое сообщение от Феликса — "Ты мое чертово проклятье". Я прикрываю глаза и пытаюсь угадать настроение Фила. Мой друг сейчас тоже не спит и он зол и расстроен. Мы по-прежнему нуждаемся друг в друге, но я почти физически ощущаю, как истончается связывающая нас ниточка, превращаясь в хрупкую паутинку.

Я выбираю трек к своему подавленному настроению и собираюсь вернуться в ванную. Мою спальню освещает лишь свет полной луны, и он манит меня к окну. Ступаю очень осторожно, не желая нарушать тишину ночи. Музыка льется из динамиков, наполняя мое тело силой и вытягивая из сердца боль. Я взмахиваю крыльями и взмываю ввысь. Стремительно разгоняюсь и, сливаясь с потоком чувственной мелодии, парю словно птица.

Мое тело легкое, почти невесомое…

"Ты мое чертово проклятье" — Боль настигает меня снова, и я ускоряюсь…

"…Не стану отнимать твое время…" — Я разгоняюсь сильнее…

"Ты не его девочка" — Я машу крыльями изо всех сил…

"…Как легко ты раздвигаешь ноги, лживая сука" — Я упрямо продолжаю взмахивать ослабевшими крыльями…

"Мышка, расскажи мне еще о мамочке" — Это очень больно! Мои раненые крылья теряют высоту, боль режет глаза, а мелодия растворяется в чужих криках. Я стремительно теряю высоту и падаю вниз, в воду…

— Диана! — знакомый испуганный голос прерывает мое падение, и я зависаю, едва коснувшись голыми ступнями поверхности воды. — Диана!

Я поворачиваюсь на крик — Римма с заплаканным лицом стоит в дверях моей спальни, а рядом с ней какая-то нервная бабища размахивает руками.

— Вы представляете, какие это убытки? — Какой отвратительный и громкий голос!

Я совершенно не представляю, какие убытки терзают посреди ночи незнакомую тетку, но зато, кажется, понимает Риммочка. Она вытирает заплаканное лицо и рявкает, как сторожевая овчарка:

— Заткнитесь, женщина! И вызовите горничных, чтобы убрали воду.

Воду… Я только сейчас ощущаю, как неприятно и мокро под моими ногами и опускаю взгляд вниз. Я стою босыми ногами на отвратительно мокром ковре, края которого свободно плавают в пенной воде. Вода в моей спальне повсюду, а в воздухе витает нежный цитрусовый аромат.

— Вы собираетесь компенсировать нанесенный вред? — не унимается тетка.

— Немедленно покиньте мой номер и займитесь подсчетом материального ущерба. Счет предъявите мне утром, — мой тон совершенно спокоен, да и сама я спокойна, только немного дезориентирована.

— А сейчас по-вашему что — вечер, что ли? — этот визгливый голос начинает давить мне на мозг.

Риммочка уже пытается выдворить тетку силой. И я делаю последний дипломатический шаг:

— Я повторяю — все убытки в счет! Но если Вы немедленно не уберетесь из моего номера, то через полчаса я покину вашу колхозную ночлежку и не заплачу ни копейки.