– Помнишь, что ты сказала? – Эллис отодвинулся от Джека и сунул руку в карман. – Его сожгли в печи. Или забыла? – Он достал коробок спичек. – Я покажу тебе, что значит страдать.

Кейт швырнула канистру ему в лицо – он едва успел поднять руки – и бросилась прочь. Эллис схватил ее, но она вырвалась и помчалась по темному коридору, огибая коробки Джека и расшвыривая их за собой.

Входная дверь оказалась заперта. Кейт дернула ручку. Со стороны гостиной донесся шум: к ней бежал Эллис. Она опрометью кинулась наверх. Там было темно; в дальнем конце коридора виднелся бледный квадрат окна. Задыхаясь, Кейт побежала туда. На лестнице послышался звук шагов. Она открыла ближайшую дверь.

В комнате царил мрак. Судя по запаху талька и фломастеров, это была детская.

Кейт попыталась нащупать замок или защелку, но не нашла. Она вслепую двинулась в глубь комнаты, лихорадочно припоминая, где там можно спрятаться. Стукнулась ногой о кровать. Ориентируясь по ней, подошла к книжному стеллажу.

Уперлась в стену.

Ощупала неподатливую твердую поверхность. Наткнулась на маленький столик. Схватилась за него, чтобы тот не упал, и едва не опрокинула ночник.

Эллис шел по коридору, одну за другой открывая двери.

Кейт осторожно поставила ночник на место, вжалась в проем между столиком и стеллажом. Попыталась успокоить сбившееся дыхание, прислушалась. Открылась еще одна дверь, уже ближе.

Рука выше локтя саднила. Кейт решила проверить, что там, и едва не вскрикнула от острой боли. Прикусив губу, она нащупала длинный порез. От прикосновения испачканных бензином пальцев рану защипало. Ей вспомнился рывок, который она почувствовала, пробегая мимо Эллиса, и острое лезвие ножа.

В коридоре скрипнула следующая дверь. Кейт крепко зажмурилась, прикрыла руками живот. От приторного запаха бензина ее мутило. Снаружи послышались шаги. Сердце гулко колотилось о ребра. Она подумала о втором, маленьком, невинном сердечке, бьющемся в такт с ее собственным.

Дверь отворилась, шаркнув по ковру. Кейт открыла глаза, но увидела только тьму.

– Кейт.

В тишине негромкий голос прозвучал словно крик. Замерцал тусклый свет: на столе зажегся ночник. Комната наконец приобрела очертания – показались кроватки, мягкие игрушки. Из-под абажура таращился Микки-Маус.

Эллис стоял в дверях, держа руку на выключателе. Его глаза покраснели, на одежде темнели мокрые пятна. В воздухе распространялся сильный запах бензина. Кейт шагнула в сторону, надеясь прошмыгнуть мимо него, но он закрыл собой выход. В его руке блеснул нож.

Она снова забилась в проем между стеллажом и столом. Эллис замер посреди комнаты.

– Не надо было тебе этого делать. – Кейт не понимала, что он имеет в виду, – то ли не следовало убегать, то ли делать аборт. От страха она не могла вымолвить ни слова. – Ты не имела права. Это был мой ребенок. – Он перевел взгляд на ее руку. – У тебя кровь.

Кейт опустила глаза. На левом рукаве пальто зиял длинный разрез. Она почти забыла о ране, но теперь та снова запульсировала. Боль придала ей храбрости.

– Почему ты так расстроен? – Она вытерла рукав и продемонстрировала окровавленную ладонь. – Ты же именно этого и добивался.

На лице Эллиса появилось затравленное выражение.