– Даже если и так, у меня большие связи, да и у вас, уважаемый Николай Анатольевич не меньше. Так что вопрос практически улажен и о чем мы сейчас беседуем, я никак не могу понять! – заерзал на стуле Ваха.
– Вопрос, может быть и будет улажен, но кто уладит прессу?! Я не хочу, чтобы моя репутация была запятнана дурацкой историей! – вспылил Борисов. – Представляете, два события в местной газетенке – приезд в гей-клуб великого артиста и расследование об умершей от передозировки кокса девчонке в этом же клубе!
– Ах, артист испугался за свою репутацию! А прежде, чем тащить в клуб этого наркомана, ты подумал?! – вдруг подскочил на месте Cэм и ударил по столу кулаком. Охранник приподнялся со своего места, внимательно следя за происходящим, в любую минуту готовый к броску.
– Тсс, – приложил палец к своим губам и вскинул бровки домиком артист. – Бунт на корабле?! Коля, – обратился он к Лексусу, – почему твои подчиненные открывают рот без твоего спросу?
При этих словах лицо Сэма побагровело, но он сдержал себя.
– Ребята, мы собрались здесь, чтобы решить актуальный для всех нас вопрос. Давайте сделаем это без эксцессов и злобы, – спокойно предложил директор. – Хотелось бы услышать ваши предложения, – и он окинул взглядом всех сидящих за круглым столиком.
– Я предлагаю при малейшем шевелении в нашу сторону ментов поговорить с ними по-хорошему. У меня там есть свои люди, – лениво, едва шевеля языком, предложил Ваха. – Фу, жара какая! – откинулся он на спинку сидения.
– Я вообще думаю, какое отношение девушка могла иметь к нашему клубу? – задумчиво начал Лексус. – Ее никто, кроме наших ребят не видел, а они будут немы как рыба, это в их интересах. Допустим, тряхнут таксиста, который привез ее. Но он же не видел, как девчонка зашла именно в наш клуб. У нас была частная вечеринка, в помещение не пускали никого постороннего. Каким образом могла попасть к нам туристка? Вот именно, что никаким. Так что она могла дернуть кокса где угодно и с кем угодно, – логически закончил директор.
– А Дики, чтобы уж точно спрятать все улики, можно оформить увольнительную. Задним числом. А раз парень уже не работает в клубе, значит, ему в него и вход был закрыт. И чем занималась эта парочка в ту ночь, нас никоим образом не касается.
– Неплохая мысль, Сэмми! Только Дики может обидеться и обернет все против нас, – директор помолчал пару секунд. – Что же, я хотел по-хорошему, но придется действовать как всегда. Так будет надежнее для всех.
– Ты имеешь в виду уничтожение всех улик? – неуверенно уточнил Борисов с угасающей надеждой, вспоминая неудержимый секс прошедшей ночью с этим парнем, о котором идет речь, и ему стало грустно, потому что получилось как всегда: все хорошее, рано или поздно, закончилось, так и не успев начаться.
Директор кивнул. А Борисов вздохнув, решил, что так будет лучше – никакой испорченной репутации.
– Отлично! Я думаю, вы, ребятки справитесь и с этим парнем и с ментами и со всем остальным! Давайте, выпьем за это! – предложил Борисов, манерно жестикулируя. Вся компания его поддержала.
– Сэм, – обратился Лексус к управляющему через пару минут, – мне срочно нужно вся информация о нашем красавчике, включая его фотографию.
Сэмми многозначительно кивнул и удалился, а директор решил сделать один важный звонок.
17. Эдуард. Внезапно проклюнувшееся чувство к Сурве. Сурва настаивает сделать выбор
Спустя недели три на одном из свиданий, длившемся в кафе не более получаса, мы в очередной раз поехали ко мне, и уже через полчаса отдыхали после диванной баталии, я удовлетворенный, а Катя – снова, по-моему, нет. Девушка в постели то ли смущалась меня по-прежнему, то ли на самом деле так мало знала о сексе, но меня это напрягало. Я даже пробовал ее научить кое-чему во время секса, но она хмурилась и отказывалась. После этого я оставил попытки. Скованность моей подруги передавалась и мне, отчего страдал сам секс, это явно не шло нам на пользу. Но в конце концов я плюнул, ведь я был влюблен в Катю, а это уже само по себе доставляло мне удовольствие.
– Все-таки, мило у тебя тут, Эдик! – наклонилась ко мне Катя и нежно поцеловала в губы. Не хватает только знаешь чего? Картин. Вот здесь можно повесить большую с изображением парусника на море или бегущих лошадей, а здесь, над диваном – поменьше и с каким-нибудь портретом, можно даже не одним. Думаю, будет очень красиво и еще более уютно, – задумчиво изрекла она. Я поддакнул, согласившись.
– Не отказался бы от большой картины с изображением моря и парусника, как ты предлагаешь, – задумчиво произнес я. Сам думал об этом, лежа иногда в выходные в кровати ближе к обеду и размышляя. – Вот на следующее лето возьмем и съездим с тобой в Сочи и повидаешь море уже через год, а не через два, когда тебя хотят родители отправить. Фотографий наделаем и увесим ими всю стену, – мечтательно говорил я нараспев. Катя смотрела на меня и улыбалась, гладила меня по лбу, ее нежное лицо было всего в нескольких сантиметрах от меня.
– Мечтатель ты у меня, – тихо и ласково произнесла она.