– Точно, – сказал Пател. – И радости от этого ни у кого не прибавится, – добавил детектив.
Это, как заметил доктор Дарувалла, была любимая мысль заместителя комиссара. Поэтому доктор задал другой вопрос.
– А что
– Что вы имеете в виду? – сказал детектив Пател. Он впервые был удивлен.
– Я имею в виду, останетесь ли вы здесь, в Бомбее, в Индии? – спросил доктор.
– Вы предлагаете мне работу? – спросил полицейский.
Фаррух рассмеялся.
– Ну нет, – признал он. – Мне было просто любопытно,
– Но это моя страна, – сказал ему заместитель комиссара. – Это
Доктору стало не по себе; сначала Вайнод, а теперь детектив Пател будто указывали ему его место. И тогда, и теперь в этом не было ничего приятного.
– Если когда-нибудь окажетесь в Канаде, – вырвалось у Фарруха, – я был бы рад пригласить вас к себе – повозить, показать.
Теперь уже заместитель комиссара рассмеялся.
– Гораздо более вероятно, что я снова увижу вас здесь, в Бомбее, – сказал Пател.
– Я не вернусь в Бомбей, – заявил доктор Дарувалла.
Уже далеко не первый раз он недвусмысленно высказывался на эту тему.
Хотя детектив Пател вежливо выслушал это заявление, доктор Дарувалла видел, что заместитель комиссара ему не поверил.
– Вот так, – сказал Пател.
И это были единственные его слова. Не «до свидания», а просто «вот так».
Ни слова
Мартин Миллс снова исповедался отцу Сесилу, которому на сей раз удалось не заснуть. Схоласт винился в том, что был слишком скор на умозаключения; Мартин истолковал смерть Дэнни и просьбу матери приехать в Нью-Йорк, чтобы помочь ей, как знак свыше. В конце концов, иезуиты неустанно ищут волю Божью, и Мартин был в этом смысле особенно ревностен; схоласт не только искал волю Божью, но к тому же слишком часто полагал, что интуитивно и спонтанно осознает ее. В данном случае, признавался Мартин, его мать все еще может заставить его чувствовать себя виноватым, поскольку он вынужден по ее настоянию отправляться в Нью-Йорк, а ему этого совсем не хочется. Вывод, к которому неожиданно пришел Мартин, состоял в том, что его слабость, то есть его неспособность противостоять Вере, – свидетельство того, что ему не хватает веры, чтобы стать рукоположенным. А еще хуже, что девочка-проститутка не только бросила цирк и вернулась к своей греховной жизни, но почти наверняка умрет от СПИДа. Случившееся с Мадху было еще более темным знамением, которое Мартин интерпретировал как предупреждение о том, что он будет никудышным священником.