К слову, сетка у формы не простая — к ней припаяна литера из фигурной проволоки, представляющая собой знак бренда — знаменитый александрийский маяк. Да-да, это — филигрань, эдакий знак качества на бумаге.

Пятый этап — специальный укладчик аккуратно, но быстро опрокидывал ещё сырой лист бумаги на сукно или войлок, после чего накрывал его таким же отрезком сукна (оно было необходимо для впитывания воды).

Постепенно вырастала целая кипа — стандартной была кипа из 181 листа бумаги (цеховая традиция, перенятая мной у средневековых европейцев через посредство документальных фильмов).

Шестой этап — данная кипа сырой бумаги относилась к винтовому прессу, где вся кипа прессовалась сначала с сукном (за счёт чего листы просушивались ещё качественнее, так как извлекаемые под давлением излишки воды оказывались в сукне или войлоке).

Седьмой этап — повторное прессование, но уже без сукна или войлока. К слову, все излишки воды уходили в специальную ёмкость, так что воду можно было использовать повторно.

Восьмой этап — просушка в сухом, но прохладном помещении.

Девятый этап — просохшие листы разглаживают на мраморной доске при помощи специального утюга или шлифовальной кости (предпочтение отдавалось утюгу, но он по понятным причинам был довольно дорогим приобретением).

Десятый этап — штамповщик прессует бумажную кипу при помощи винтового пресса. Вот так вот просто.

Одиннадцатый этап — просохшие и проштампованные листы пропитывают животным или рыбьим клеем, за счёт чего бумага приобретает лучшую влагостойкость и плотность.

Двенадцатый этап — пропитанные животным или рыбьим клеем листы снова сушат под крышей. Тут, кстати, важно будет упомянуть, что листы ни в коем случае нельзя сушить на солнце, даже несмотря на то, что это значительно бы ускорило сушку, так как листы после такого становятся слишком хрупкими.

Тринадцатый этап — листы снова разглаживают при помощи утюга или шлифовальной кости.

Четырнадцатый этап — листы обрезают под нужный размер.

Пятнадцатый этап — листы укладывают пачками между тонкими деревянными листами, заворачивают всё в холст и перевязывают льняным шпагатом.

Вот и всё, бумага готова к продаже. Ну, а если говорить о производительности… ну, это явно не 400 миллионов тонн современности, и даже не 100 килограммов в день бумагоделательной машины с механическим отливом бумаги 1799 года, созданной Николасом-Луисом Робером, но это уже гигантский скачок в развитии человечества.

Предприятие, использующее голлендеры, винтовые прессы, сложные системы передач и иные компоненты мануфактурного производства бумаги, могло выпускать порядка 141 килограмм бумаги, если в ней за день успевали сделать порядка 200 кип бумаги (в сумме 28 200 листов бумаги).

Хотя, если говорить вообще, то один человек во дворе мог делать за день до 400 заготовок бумажных листов за половину дня работы, из чего следует, что для производства 28 200 листов, то есть, 141 килограмма бумаги, достаточно 70,5 подобных рабочих.

Тем не менее, мануфактура Артёма, устроенная им в Александрии, весьма преуспев в финансовом плане и даже сформировав некий бренд, всё же быстро перестало как-либо влиять на объёмы бумажного производства.

По той просто причине, что все прочие страны также стали создавать свои бумажные мануфактуры. Тем более, что Артём им в этом активно помогал, передавая за небольшую плату все необходимые технологии.

Ну, а кроме того, в рынок также устремились и те, кто тоже хотел извлечь выгоду из новой отрасли хозяйства, но не имел тех же капиталов. Они не претендовали на создание даже децентрализованных мануфактур, довольствуясь сооружением лишь самых необходимых средств производства в пределах, обычно, собственного же дома. То есть, по сути, к этому делу приступили немного более обеспеченные семьи горожан.

Как ни странно, с удовлетворением спроса на бумажную продукцию гораздо лучше справлялись мелкие семейные предприятия, требовавшие значительно меньших капиталовложений, а потому тут же появившихся по всей стране, будто грибы после дождя.