— Прежде всего, — Кристина с горящими глазами обернулась к Хель, — ваш язык. Может быть, даже тот, старый, на котором пишут «важные тексты», если это, конечно, не особо охраняемый секрет, но даже если и так — не страшно, достаточно того, что его знаешь ты. Второе, и здесь без твоей помощи не обойтись: мне понадобится легенда. Гвардейцы, кажется, говорили, что я похожа на южанку? Отлично. Нужно найти какой-нибудь отдалённый район, о котором никто ничего толком не знает, будет меньше вопросов. Да и вообще, было бы неплохо узнать побольше об этом месте, особенно о моей гипотетической «родине», нужно же понимать, как меня видят окружающие… И, наконец, последнее, самое сложное: нужно, чтобы ты вспомнила всё, что знаешь о том, как возникла ваша Эм-Бьяла, любые яркие личности, в первую очередь те, с которыми при жизни творилось что-то странное. А если они ещё и таинственным образом исчезли — это точно наши клиенты.

Однако Хель выслушала этот монолог, не произнеся ни слова, только внимательно и как будто испытующе разглядывала свою спутницу.

— Что? — наморщила лоб Кристина.

Однако уже в следующее мгновение щёки вспыхнули от невыносимого стыда. Полностью погрузившись в свои собственные проблемы и выстраивая сложные планы, она абсолютно не подумала о том, что на этот счёт у Хель могут свои собственные соображения. В конце концов одно дело помочь добраться до Формо, даже развоплотить «Другую», которая угрожала им обеим, но совсем другое — ввязаться в борьбу с бессмертным существом, обладающим, судя по всему, практически безграничным могуществом. На такое Хель определённо не подписывалась.

— Нет, если хочешь, сначала можно заняться возникшей между нами связью. Наверное, так будет даже лучше: я уже втянула тебя в историю… К тому же, я же обещала, что отпущу тебя там, где скажешь…

Однако Хель, словно удивлённая этими словами, склонила голову набок:

— Ты желаешь, чтобы я ушла?

— Нет, конечно, но ты ведь совершенно не обязана мне помогать. А я… если честно, за всё это время я ни разу не задумывалась о том, почему ты идёшь со мной. То есть, я понимаю, что рядом со мной ты больше не испытываешь голода и, кажется, вернула хотя бы часть своей личности… Наверное, это немало, но явно недостаточно, чтобы вместе со мной очертя голову ринуться в самое пекло. А ещё, нужно было спросить гораздо раньше, но я спрошу сейчас: чего ты хочешь?

— Я хочу пойти с тобой, — спокойно ответила Хель, а затем, словно в ответ на разочарованное выражение, проступающее на лице Кристины, добавила: — Тебе известно, что испытывают такие, как я: не способны думать; вынуждены беспрестанно охотиться или страдать от мучительного голода; задыхаться от ненависти и злобы. Я не хочу уходить; я боюсь оставаться в одиночестве.

Кристина похолодела. Она отлично помнила весь спектр тех незабываемых ощущений, которые обрушили на неё рахи; помнила, как они едва не свели её с ума. Она отлично понимала, что хочет услышать от неё Хель.

— Можешь оставаться столько, сколько захочешь.

Вельменно ответила вежливым полупоклоном, после чего отвернулась, словно навсегда закрыла для себя эту тему. На некоторое время между ними повисла гнетущая тишина. Когда же вельменно заговорила вновь, в её чистом и мелодичном голосе послышалось что-то, что при достаточной фантазии можно было принять за искреннее беспокойство:

— Ты уверена, что хочешь сражаться с этим существом?

— А какие у меня варианты?

— Ты можешь сдаться. Помочь ему получить то, что он хочет.

Кристина устало потёрла виски. Пару минут спустя на её лице появилась грустная полуулыбка:

— Знаешь, было время, когда мы с Духом играли в настолки — ну, разные игры. Так себе занятие, на самом деле: этому хитровану то ли постоянно везло, и ему попадались лучшие карты, а на кубике всегда выпадало именно то, что нужно; то ли он просто бессовестно мухлевал, и тогда у него не то, что карты, у него даже шахматы были краплёными… Само собой, выиграть в таких условиях очень сложно, почти невозможно.

Хель сдержанно кивнула, и Кристина со всё той же усталой улыбкой спросила:

— А знаешь, что он делал перед самыми эпичными разгромами? Интересовался, не хочу ли я сдаться на «почётных условиях», после чего называл количество ходов, которые оставались у меня в запасе.

— Это великодушное предложение, которое следовало бы рассмотреть.