Они выдумывали новые забавы: Малгося кончала занятия в школе и бродила по городу, оставляя знаки. Это могла быть записка, приклеенная к столбу скотчем, винная бутылка, цветок или книжка с закладкой на конкретной стороне. Михал выходил через час после нее. Высматривал, выискивал, вычитывал знаки, путешествовал по всему Вроцлаву, пока не находил девушку. И не надо попасть куда-то за пределы реальности, чтобы знать: удавалось ему паршиво. Раз за разом стопорился он в абсолютной беспомощности, звонил, высылал SMS-ку с просьбой подать какой-нибудь сигнал. Малгося ожидала в заранее высмотренном месте — чаще всего, она выбирала не известные ему заведения — там пила кофе, глядела в окно, читала такие же нудные как ее любовь книжки, играла в змейку на своей «нокии», складывала лодочки из салфеток, рассыпала сахар, писала стихи, играла в «дартс», читала Уэльбека[65], пялилась в стенку и за окно, чтобы, в конце концов, позвонить Михалу и сообщить, где она сидит. Тот появлялся минут через сорок, озябший, промокший, переполненный стыдом. Затем он говорил, что подобная забава — совершеннейшая фигня и нужно придумать другую, а кроме того, что он проходил мимо этой пивнушки уже раза три и никак не мог догадаться, что Малгося торчит именно здесь.

Девушка пыталась игру раскручивать — выбирала местечки во вроцлавском зоопарке (клетка с тигром), в костёлах, парках, возле природных памятников. Михал посчитал, что Малгося — как всегда — пойдет в кафешку, посему, вместо того, чтобы блудить от записочки до розы, прочесал весь Рынок, окружающие площади и улочки, а поскольку зайти в заведение и ничего не заказать, это, согласитесь, бестактно, в зоопарк он доложился намного более подшофе, чем медведь коала тремя клетками далее. Увидав девушку — просто восхитительной после пятого пива — он упал на колени, прижал голову к животу Малгоси и так и застыл, в луже, пока смотритель не приказал ему, извращенцу ёбаному, валить отсюда к чертовой бабушке.

А в михаловой берлоге оказывалось, что Малгосю ожидает сюрприз, реализованный за счет учебы, игр, книжек и выпивки — хотя нет, от выпивки кое-чего оставалось, поскольку Михал, разыскивая в Сети рецепты шикарной жратвы, все время присасывался к бутылке пива. Он кликал картинки на мониторе, распечатывал, зачеркивал, сравнивал и — в хмельной концентрации — принимал решение, затем топал в магазин, чтобы, возвратившись, завязнуть в кастрюлях и кастрюльках. Он был способен забабахать ризотто, цыпленка в сметанном соусе или спагетти. Иногда Малгося появлялась раньше, сбрасывала сапоги и мчалась помогать, превращаясь в генератор несчастий: томатный соус у нее пригорал, духовка перегревалась, а потом они жрали — оооо… как они жрали, заевшись соусами, заевшись собой…

За несколько недель до экзаменов на аттестат зрелости молодежь сохраняла относительное спокойствие, зато учителя словно с цепи сорвались. В обязательном порядке были введены дополнительные уроки, хотя третьи классы заканчивали занятия через неделю. День за днем училки по польскому языку и истории собирали десятки несчастных в классах и бухтели, пока не становилось темно. Малгося пришла туда всего раз, напуганная перспективой выслушивания всяческих бредней. Школа была словно бешеный пес, который, прежде чем отпустить жертву, сжимает челюсти еще сильнее. Возле здания лицея она столкнулась с Беатой и Люциной, которые стояли, опираясь о заборчик, и, казалось, кого-то ожидали.

— Привет, — произнесли Беата с Люциной. Одновременно.

— Привет, — ответила Малгося, даже и не глядя в сторону подруг.

— Куда это ты идешь? — спросила Люцина.

— На занятия.

— А зачем ты идешь на занятия? — хотелось знать Беате. Малгося остановилась.

— Нарадоваться ими.

Девицы и не знали, что на это ответить.

— А не желаешь пройтись с нами? — предложила Люцина.

— Тут клёвая забегаловка, — дополнила Беата. — А то три года в одном классе, а вместе ни разу нигде и не были.

Малгося тупо вглядывалась в девиц, как будто бы только что ее облизал теленок, потом заговорил человеческим голосом и пригласил на кружку молока и на праздник с овцами посреди луга. Она попыталась угадать истинные намерения, но в глазах Беаты с Люциной, как обычно, видела одну лишь пустоту. А почему бы и нет? Но уже только кивнув в знак того, что согласна, она вспомнила, как сильно эту парочку не может терпеть.

— На одно пивко можно. Куда идем?

Очутились они на Рынке, в клубе «Яззда»[66], где все: бар, стены, стулья и даже люди были настолько розовыми, что хотелось полизать. Пол подсвечивался снизу. Девушки устроились в мягких креслах, круглый столик отличался глубокой чернотой. Люцина и Беата заказали джин со спрайтом и лаймом, Малгося выбрала пиво, обещая про себя, что выпьет его в одну минуту, а потом пошатается по городу. До встречи с Михалом осталось два часа. Люцина с Беатой сквозь толстое стекло кружки напоминали ей двухголового дракона-блондина.

Несколько минут они молчали. Малгося вспоминала всю необходимую информацию: сколько стоит тушь для ресниц, губная помада, каким дринком лучше всего упиться допьяна, какой парень лучше: имеющий автомобиль или же хату с теми же автомобилями. Об автомобилях представления Малгосы были совершенно никакими. Она опасалась того, что сейчас прозвучит вопрос, на который она не найдет ответ.

— И как там у Михала? — спросили обе.

Малгося посчитала, что попытка различить девиц — идея совершенно глупая.

— У Михала хорошо.