— Неудовлетворенность подсознательно накапливалась. Но конечно, раздумывать о том, чтобы остаться за границей… И в мыслях никогда не было.
— Неудовлетворенность чем? Вы танцевали в Кировском театре главные партии, вас любили, боготворили.
— Нет-нет. Вы не знаете всего, а я не хочу вдаваться в подробности. Было… (Задумывается.)
— …много негативного?
— Очень много. Но мне друзья помогли. Они сказали: если ты сейчас не уедешь, погубишь и себя, и свой талант. Я бы сама к этой мысли не пришла.
— Наташа, но все-таки как вы решились на такой шаг? Это случилось на гастролях в Лондоне.
— Я просто поверила, что мне это решение было дано свыше. Что это Бог мне сейчас подсказывает и направляет меня. И когда я это поняла, сразу успокоилась. Значит, так должно быть. Но принять такое решение было очень трудно. Я плакала, вся жизнь пронеслась перед глазами. А потом как будто ёкнуло: нет, надо, это моя судьба. Все произошло внезапно. Я даже чемодан не успела собрать.
— Вы были уверены, что у вас всё получится? Подобных примеров ведь не существовало. Нуреев и Барышников остались на Западе позже.
— Я не задумывалась, уверена я или нет. Мне нужно было осваивать новое пространство. У меня обострился артистический голод, и его необходимо было удовлетворить.
— Вы хотели попасть в «Ковент-Гарден»?
— Для меня это было нечто само собой разумеющееся. Но балерины лондонского театра воспротивились.
— Да, я знаю. Вся женская половина труппы подписала заявление: «Мы не хотим, чтобы Макарова работала в театре». Чем вы их так напугали?
— Понимаете, они долгое время находились под эгидой Марго Фонтейн (выдающаяся английская балерина. —
— И что вы почувствовали, когда двери театра, о котором вы мечтали, фактически захлопнулись перед вами?
— Я была очень разочарована. Просто больно было. Но вдруг моментально пришло письмо из Америки. И я сразу уехала. Хорошо, что вещи складывать не пришлось — их у меня не было.
— И началась новая жизнь, эйфория, или порой сверлила мысль: может быть, я зря так поступила?
— Я никогда не смотрю в прошлое с сожалением. Наоборот, думаю только о том, что будет завтра. И инфантильной я никогда не была.
— Это самовоспитание?
— Возможно. Или дикая природа, которая мне когда-то помогла: поля, ромашки, сосны, березки… Я и в проруби тонула. Всё это, конечно, откладывается. И рождает свободомыслие.
— А что было психологически самым трудным? К чему сложнее всего было привыкнуть?