Глава 34

Моника позвонила ровно в восемь. Все в порядке, можно было браться за дело. Я оделась с железобетонным спокойствием опытного киллера и в восемь сорок пять уже входила в квартиру Моники с пузырьком ротинала и конвертиком, где ждала своего часа смертельная доза наркотика. Накануне я поработала над наклейкой: придала ей потертый от времени вид так ловко, что теперь можно было разобрать только имя пациента.

У дверей на этот раз стоял не Пат, а незнакомый швейцар.

— К графине де Пасси, — бросила я на ходу.

— Миссис Слейтер? — уточнил он вслед (очевидно, Моника предупредила о моем приходе).

— Да, — сказала я не оборачиваясь.

В связи с модернизацией лифтер был упразднен, но утруждаться не потребовалось: кнопка нужного этажа уже светилась, и стоило мне войти, как лифт вознесся вверх. Я только и успела, что пару раз вдохнуть и выдохнуть.

Дверь квартиры была открыта, на пороге маячила тонкая как былинка девушка с миндалевидными глазами и черными как смоль волосами. Серое платье с белым передником было так накрахмалено, что стояло колом и к тому же было ей великовато. Девушка робко улыбнулась и тотчас отвела взгляд, а пропуская меня внутрь, от застенчивости совсем спряталась за дверью и пролепетала: «Por favor, señora!» — таким испуганным голоском, словно боялась, что я ее ударю. Я еще раз прошла по квартире, которую теперь едва узнавала.

У двери спальни горничная остановилась, робко подняла кулачок и тихонько постучала.

— Condesa! Condesa! (Графиня! Графиня!)

— Pase! (Войдите!) — раздалось из-за двери.

Девушка отступила, давая мне дорогу, потом проследовала за мной в спальню. Жемчужно-серый свет пасмурного апрельского утра струился из окон. В отличие от других помещений спальня осталась в точности такой, как я ее помнила: желтые шелковые гардины, кровать с балдахином, кресла с гобеленовой обивкой, комод работы Якоба, обюссонский ковер, туалетный столик, множество фарфоровых безделушек — все было на своих местах. Это поражало тем сильнее, что в остальной части квартиры от прежнего интерьера не осталось камня на камне и бездушный минимализм заменил пышность Старого Света.

На постели лежали утренние газеты и последний номер журнала «Мы», раскрытый на большой статье, посвященной Монике, с ее красочной фотографией на каком-то торжестве. Я сделала вид, что не замечаю этого. Моника в пронзительно-розовом пеньюаре с лентами сидела за туалетным столиком и причесывалась. Перед ней было разложено ожерелье Марии Антуанетты. Даже в сумеречном свете крупный жемчуг, казалось, светился изнутри.

— Доброе утро, Джо, — сказала Моника довольно приветливо, улыбаясь мне в зеркале. — Хочешь позавтракать?