И вроде бы тихо спросил, но что-то такое прозвучало в голосе, что услышали все. А у Славы даже словно морозный сквозняк по спине скользнул.

– Нет, – проглотив комок, хрипловато произнёс Тарос и нехотя признал: – Так ты ещё лучше. Простишь?

– А куда ж я денусь, – весело подмигнул ему Тин и перевёл потемневший взгляд на Адистанну: – А ты прости меня… Снегурка. Хотя я никогда не был тебе соперницей.

– Я знаю, – тоскливо прошептала Ади и опустила взгляд. – Это ты меня прости, Тин. И я от души желаю вам счастья… Юнхиола замечательная.

– Спасибо, – крепче прижав к себе притихшую Юну, словно невзначай придерживающую его за пояс, кивнул он и как-то посуровел, – а теперь мне необходимо выяснить одну вещь.

Тин оглянулся на повисшие рядом с ним шары и спросил у командира:

– Стан… я в курсе всего, что с вами произошло… потом объясню. Как ты считаешь, куда нам теперь идти?

– Пойдём мы туда, куда пошлют, – скаламбурил тот, ощущая, как тает в душе последняя тень тревоги. И хотя в сердце ещё отдавалась горечью осенних костров непонятная тоска по исчезнувшей сестрёнке, но разум уже принял правильность её замены на этого неунывающего парня, хлебнувшего так много горя ради своего права быть самим собой. – Но сначала я хотел сказать мастерам своё мнение… и уверен, со мной согласен весь отряд. Нельзя оставлять в храме Астандиса сложившийся за последнее время порядок. Нужна кардинальная чистка… и встряска, чтобы все остальные воочию убедились в действенности древних законов. А жрецов, нарушивших правила храма, необходимо наказать очень сурово. Но не тайно, как советника, а у всех остальных на виду. И тогда те, кто там останется, и сами на сотни лет вперёд забудут даже думать о возможности обойти закон ради собственных шкурных интересов, и своим преемникам закажут. Как кузнецы… те хорошо знают, какая кара ждёт преступивших заведённый мастерами порядок.

– Мы понимаем, – подхватил Конс, – самим мастерам провести такую процедуру не так-то просто, и мы могли бы помочь. В благодарность за Тина. Но нужно придумать такой тонкий ход, чтобы никто из жителей не считал нас самозванцами.

– Я просто горжусь… какие вы умные! – важно объявил Костик и хитро хихикнул: – И этот план мне нравится. Нужно придумать что-нибудь эпическое, такое, чтобы всех проняло! Васт, ты ведь знаком с их мифологией? Я в этом чайник.

– Я всё знаю, – не выдержал Беркис, – я несколько лет там работал, в мастерских. И беззаконие и гадости, какие творят жрецы, видел своими глазами. Ведь Астандис приглашал чистых дев жить в своём саду ради их защиты… так написано на старинных картинах. Чтобы не скупали их богатые старики себе в игрушки… вы все знаете, на Таджере и Хамшире всегда женщин было больше, чем мужчин.

– Гады… – скрипнул зубами Стан и крепче прижал к себе Лийлезу.

– Ты разрешишь посмотреть твою память? – раздался мелодичный голос повисшего рядом с Беркисом шара, и все притихли, с тревогой поглядывая на побледневшего мага.

– А это… для него не опасно? – нахмурилась Ярослава. – И ещё… у каждого человека есть в памяти уголки… куда он и сам не любит заглядывать… не только пускать других.

– Мы посмотрим только воспоминания, относящиеся к храму. И не станем касаться всего остального.

– Хорошо… – нехотя согласился Беркис, но тут вперёд выступил мангур.

Встал перед магом, загородив его своим телом, и требовательно уставился на мастеров.

– Он требует, чтобы вы сначала посмотрели его воспоминания, – сообщил Стан, получивший от зверя яркую картинку-образ. – Гром десять лет был пленником храма и тоже насмотрелся всякого. И он не против, если вы прочтёте всю его память.

Шары медлили всего несколько секунд, потом зависли над Громом тесным кружком, и один из них протянул к голове верта тонкое щупальце.

Но внимательно проследить за этой процедурой людям не удалось. Неподалёку на дорожке вдруг совершенно ниоткуда возникли тонкие колонны, окружающие удобные стулья и стол, а сверху на них белоснежным шатром повисло спустившее облако.