Глава 13

Девушки-связные

Реня

Май 1943 года

Новый мир Рени, мир связных, был миром маскировки, где ценность человека определялась его внешностью[423]. Жить на арийской стороне для еврея означало постоянно кого-то изображать; подобная игра в жизнь или смерть требовала беспрерывно очень тщательно подсчитывать ходы, менять решения в зависимости от обстановки, а также иметь звериное чутье на опасность и на тех, кому можно доверять. Как хорошо знала Реня, перебраться через стену гетто было трудно, но гораздо труднее было находиться на другой стороне, работать и общаться с людьми, не выдавая своих замыслов, и заниматься контрабандой en plein air[424].

В тот же день[425] руководители бендзинского ŻOB’а связались с проводником из Ченстоховы, который к тому времени нашел самый эффективный способ выбираться из гетто. Спустя несколько часов он прибыл в дом кибуца и направился прямиком к Рене, готовый вывести девушку наружу для выполнения ее первого официального задания.

Реня отправилась в путь как обычно, день ничем не отличался от всех прочих дней в изолированном гетто, если не считать того, что на этот раз при ней были деньги. Она зашила несколько сот злотых в пояс для чулок; группа сочла, что деньги могут пригодиться варшавским бойцам. До Стшебиня она доехала на поезде с тем самым удостоверением, которое чудесным образом нашла за несколько месяцев до того на улице. Они с проводником высадились на приграничной с Генерал-губернаторством станции.

Перед ними было еще семь с половиной миль пешего пути через поля и леса до маленького пограничного пункта, где у проводника был знакомый часовой. Идти надо было быстро, стараясь избегать встреч с полицейскими. Сердце у Рени замерло, когда они почти сразу же наткнулись на солдата. Проводник вручил ему бутылку виски. «Он позволил нам пройти, не сказав ни слова, – писала впоследствии Реня. – Даже показал дорогу».

«Бесшумно и осторожно мы прокладывали себе путь между деревьями и кочками», – вспоминала она. Ее пугал любой звук, шорох листвы, мелькание света, пробивающегося сквозь кроны деревьев.

Вдруг – какой-то скрип. Что-то или кто-то – некий силуэт, причем близко. Реня с проводником бросились на землю и, проползя под ближайшими невысокими деревьями, затаились под кустом. Они слышали приближающиеся осторожные шаги. С бешено колотившимся сердцем, покрывшись испариной, Реня выглянула из своего лежбища.

К ним подходил дрожавший от страха человек. Он шел с другой стороны границы и был уверен, что Реня с проводником – жандармы, залегшие в засаде и готовые броситься на него.

В польских лесах существовал альтернативный мир.

– Отсюда дальше все спокойно, – ободрил Реню проводник, как только сам смог снова свободно дышать.

Через несколько минут она вышла из лесу там, где теперь была другая страна.

Варшава. Реня шла целеустремленно, хотя цель была не совсем ясна. Поезд доставил ее прямо в центр города, и она помедлила немного, чтобы освоиться в новой обстановке: серые и кремовые дома, пологие купола, покатые крыши. Не так представляла она себе первую поездку в большой город, потому что сейчас Варшава маскировалась так же, как она сама, даже сильнее. Ранневесеннее солнце, простирающиеся на мили ряды малоэтажных домов, большие площади и суетящиеся уличные торговцы смутно вырисовывались за миазмами дыма и пепла. Шум городского транспорта перекрывали взрывы и крики, которые, по ее словам, звучали «как вой шакалов». Улицы были пропитаны смертью, густым запахом горящих домов и волос. Пьяные немцы бешено носились на машинах по городу. Почти на каждом перекрестке стояли полицейские контрольные пункты, где у всех проверяли вещи.

Реня шагу не могла ступить без того, чтобы какой-нибудь постовой не прошерстил ее сумку. Она заучила в мельчайших подробностях свой новый документ, накануне полученный от проводника, и мысленно без конца репетировала свою новую личность, стараясь, как всегда, перевоплотиться в человека, указанного в удостоверении, оживить смутный портрет. Это удостоверение не было одной из тех специально изготовленных карточек, в которых по-польски обозначалось ее еврейское имя и место рождения, соответствующее особенностям ее произношения. Оно было получено по случайности – принадлежало сестре проводника. Нынешний документ был надежнее того, которое Реня нашла на улице, но все же в нем не было ни фотографии, ни отпечатка пальца.

Окинув улицу взглядом и отметив нацистские контрольные пункты, Реня испугалась: возможно, для провинции ее документ и был приемлем, но сработает ли он в большом городе? Она провела рукой по поясу и нащупала толстую пачку денег. Пока та была на месте.