– Спасибо большое, но дальше я сама, правда.
– Да неужели?! – устав спорить, поднял я брови. – Место неудобное. Сможете достаточно согнуться, чтобы продезинфицировать? Продемонстрируйте. Если сможете поднять ногу или наклониться к ней в достаточной степени – я уйду.
Она посмотрела на меня испепеляющим взглядом, но смолчала, так как знала, что с ее возросшим животом, который я успел рассмотреть, пока носил ее на руках, не сможет.
– Будем ждать заражения или позволите помочь? – сложил я руки на груди. – Кстати, порез неглубокий, но кровь идет. Так что, если не истечете кровью, то пол знатно испачкаете, – пожал я плечами, что заставило ее посмотреть на светлый паркет, на котором темнели багровые капли, что падали с пятки.
– Черт, – выругалась она, краснея то ли от смущения, то ли от злости. Но рассудительность победила, и она сдалась: – Аптечка в ванной.
Через десять минут рана была промыта, обработана и перебинтована. Все это время Аксенова старалась делать вид, что ничего не происходит, а меня рядом и вовсе нет. Молчала она красноречиво, но я был непреклонен и не успокоился, пока не удостоверился, что ранка более не опасна.
А еще, может, совсем чуть-чуть… Ладно, признаться, мне чертовски нравилось видеть Аксенову… слегка зависимой, ранимой, смущенной. Человечной. Мне очень нравилось видеть ее человечной, а не той бесчувственной и расчетливой стервой, с которой имел несчастье познакомиться.
За это время она, кажется, уже раз десять скидывала вызовы, которые стабильно приходили на ее смартфон.
– Готово, – оповестил я, что вызвало облегченный вздох у девушки. – Думаю, вам следует позвонить жениху, сказать, что добрались до дома.
– Благодарю за совет, но я разберусь сама, – последовал мне ответ, что лишний раз убедило в натянутости отношений между Аксеновой и Кравцовым. Но, раз так – странно, что они все это время были вместе, а теперь вновь объявляют о свадьбе. Или это… из-за беременности? «Залет»?
Очень похоже на правду. Это бы многое объясняло…
– Спасибо большое за помощь, но вам пора, – поднялась она на ноги и аккуратно встала. Стараясь беречь ногу, Аксенова, похрамывая, вышла из ванной, держа в руках смартфон, который вновь завибрировал. Посмотрев на дисплей, она тихо выругалась, сбросила вызов и пошла на кухню: – Я действительно вам очень благодарна, Павел, но больше не имею права отнимать ваше время. Да и вахтер не обрадуется, если ваш автомобиль не убрать, – с намеков произнесла она, стараясь деликатно послать меня к черту.
Тем временем, Светлана подошла к холодильнику, открыла морозилку и достала оттуда ведерко с мороженным, но быстро изменилась в лице:
– Ну вот… – упавшим голосом, дрожащее заметила Светлана, открыв практически пустые недра тары. – Да что ж за день сегодня такой? – всхлипнула она, что заставило меня врасплох. Я замер, не зная, как поступить, а она, словно забыв обо мне, продолжила причитать: – За что мне это? Кого я так обидела? Мало того, что стала толстой, как тюлень, из-за чего ни в одно платье не влезаю. Это убожество только еще больше полнит! – выкрикнула Светлана, а после завела руку за спину и расширила глаза. Дернула что-то и вытащила из ворота платья бирку с ценником. – Я что, с этим весь вечер проходила? – спросила она у пустоты. Полагаю, вопрос был риторическим, потому что ответ был очевидным, и от этого у Аксеновой, кажется, началась настоящая истерика. Она без сил упала на ближайший стул, прикрыв руками лицо. – В платье, как на корове седло, буквально, на всеобщем обозрении оказалась обрученной, после облевала человека, потеряла дорогущие туфли, уехала с незнакомцем, которого шантажировала, вероятно, занесла в организм какую-то заразу и сдохну, к черту! Но мороженное?! Мороженное! Я же его только вчера покупала! Я не могу столько жрать! Или могу? – беспомощно поинтересовалась она. Мысленный ответ ее только сильнее расстроил. – Я помру толстой, блюющей, инфицированной коровой в палатке, вместо платья, потому что меня так разнесет, что больше ни во что не влезу!!! – заревела она, а после, совершенно нелогично, всхлипывая, стала собирать со стенок ведерка мороженное и, давясь слезами, есть его.
– Эм… – подал я голос, что было плохой идеей. Следовало просто тихо уйти, чего я сразу не понял. А вот когда Светлана поняла, что предавалась истерике в моем присутствии, замерла и, кажется, зависла от шока. – Я ничего не слышал! – сориентировался я, подняв руки в защитном жесте.
– Вон, – только и выдавила она из себя, пока я смотрел в большие, мокрые от слез глаза, полные беспомощной злости и стыда.
– Всего доброго…
– Вон! – выкрикнула Аксенова, а после в меня полетело опустевшее ведерко, от которого я увернулся и выбежал в прихожую, где быстро обулся.
– Вас точно можно оставлять одну? – в последний момент все же поинтересовался я.
В ответ мне полетел такой забористый мат, что я решил, что для моей жизни будет правильнее и безопаснее оставить расстроенную беременную женщину одну.