Эллинор тяжело вздохнула в ответ:
— Я просто хочу вам помочь, неужели вы этого не понимаете?
— Вам за это платят.
Это было несправедливо, понимала Май-Бритт, но все равно произнесла эти слова не задумываясь. По привычке, машинально. Она прекрасно отдавала себе отчет, что Эллинор сделала для нее гораздо больше того, за что получает зарплату. Гораздо. Вот только зачем — этого Май-Бритт даже представить себе не могла. Разумеется, Эллинор отреагировала немедленно:
— Почему вы все усложняете? Я знаю, что в жизни вам пришлось нелегко, но разве обязательно из-за этого красить весь мир в черный цвет? Неужели вы не замечаете разницу между теми, кого нужно и кого не нужно ненавидеть?
Май-Бритт посмотрела в окно. Ненавидеть. Произнесла про себя это слово, как будто пробуя его на вкус. Кто заслуживает ее ненависть? Кто виноват во всем?
Родители?
Община?
Йоран?
Он все понял. Открыто он ее не осуждал, но она помнила его взгляд. Смерть, как было объявлено, наступила в результате несчастного случая, но презрение Йорана вскоре превратилось в настоящую ненависть. И когда пришло время переезжать в долгожданную квартиру, она делала это в одиночестве. Здесь и осталась. Свой новый адрес она никому не сообщила, даже Ванье. Что случилось с Йораном после того, как бумаги были подписаны и их развод состоялся официально, она не знала и не хотела знать.
Когда Эллинор снова заговорила, голос ее звучал уже Отчасти обреченно — в нем исчез прежний жар, и, прежде чем заговорить, она глубоко вздохнула.
— Но, как пишет Ванья, выбирать — это ваше право.
От этих слов Май-Бритт вздрогнула:
— Что вы хотите сказать?
— Что это ваша жизнь, и вы должны решать сами. Силой отвести Вас к врачу я не могу.
Май-Бритт замолчала. Она не могла додумать эту мысль до конца. Мысль о том, что, возможно, она рискует жизнью. Возможно, эта боль означала конец. Завершение того, что было лишено всякого смысла, но, несмотря на это, со всей очевидностью существовало.
— Вы не хотите идти к врачу, потому что боитесь покидать квартиру?
Май-Бритт согласилась. Да. Определенно, это была одна из причин. Сама мысль о том, что ей придется выйти на улицу, вселяла в нее ужас. Но это только одна причина, вторая была серьезнее.
К ней будут прикасаться. Ей придется снять с себя одежду и допустить, чтобы ее безобразное тело трогали руками.
Эллинор вдруг встала, как будто ей в голову пришла внезапная идея.