– Мент! – вырвалось по привычке у Соленого.

– Ты свои соловецкие замашки брось. Старшина милиции ён. Значица, тожа – власть! А на власти ответственность великая. Выходить, отдых нужон, расслабление нервеное…

– Так старшина, он же каждый день расслабленный! – хохотнул Соленый, подливая самогон в стаканы.

– Знаешь чаво, – насупился председатель. – Ты Петра Кузьмича не трожь! Он, в отличие от некоторых, войну прошел, награды имеет.

– А я виноват?! – вскочил с места Соленый и изо всех сил шарахнул по столешнице своей здоровенной ладонью. – Я, может, тоже воевал бы! Да кто меня спросил?! По доброте души беглого политического укрыл!..

– Ну охолонись, охолонись! – примирительно заговорил Устимыч. – Ты жа мне рассказывал ту историю. Знаю-знаю. Не хотел я тебя обидеть.

Вознегодовал Соленый очень натурально. И в душе даже гордился удавшейся ролью незаслуженно обиженного судьбой. Заглотив полстакана без закуски, он вновь присел за стол. И может, горячий их разговор продолжился бы, но в сельсовет зашел упомянутый только что участковый.

– Ага! – весело и хмельно воскликнул он. – Бражничаете! А меня не кликаете, значила! Друга, называется.

– Да как же тебя покличешь? – удивился и обрадовался председатель. – Ты жа на своей кобыле день и ночь колесишь где-то!

– Не где-то, а по службе, – возразил участковый. – У меня окромя Ургала ишшо шесть хуторов по тайге разбросано. Кажный объехать надо…

– Ну-ну! И везде наливают! – понимающе высказался Устимыч.

А Соленый неожиданно решил вступиться за старшину:

– Да что ты, ей-богу, Федор Устимыч, на человека набросился! Присаживайся с нами, Петр Кузьмич! Стакан найдется!

– С превеликими удовольствиями! – одобрительно крякнул участковый и занял свободное место.

Председатель тут же рассказал ему во всех подробностях о сегодняшней встрече с мужиками на лесопилке. Поведал о грядущих переменах, которые сулит запуск заводика и стабильное выполнение плана по переработке леса.

– Хорошее дело задумали, – похвалил старшина. – Значица, ты таперя, Платон Игнатьевич, в новом качестве получаешься. Был охотником, а стал работником. Справишься с мужиком нашенским?

– Да ён йих как тот лом свернет! – заверил председатель. – Ты ба видал, Кузьмич, как ён железяку на лесопилке выгнул!

– Ох, робяты, – покачал головой изрядно захмелевший старшина. – Человек – ён не железяка. С йим по-другому надо-тить.

– По головке, что ли, гладить? – насмешливо спросил Устимыч.

– Нет, я не против строгости. Но и о понимании не забывать. К человеку с душой надотить, чтоб ён заботу твою почул, сам к табе потягнул. Тады и дело сладится.