Но Дониджер догадался, что этот прогресс достигается лишь за счет все более и более тесного расположения компонентов на чипе, А это не могло продолжаться вечно. В конечном счете элементы окажутся так плотно упакованными, что чипы будут плавиться от перегрева. И именно это устанавливало верхний предел мощности компьютера. Дониджер знал, что обществу потребуется еще много грубой компьютерной силы, но не видел, как ее можно получить.
Frustrated, he returned to an earlier interest, superconducting magnetism. He started a second company, Advanced Magnetics, which owned several patents essential for the new Magnetic Resonance Imaging machines that were starting to revolutionize medicine. Advanced Magnetics was paid a quarter of a million dollars in royalties for every MRI machine made. It was “a cash cow,” Doniger once said, “and about as interesting as milking a cow.” Bored and seeking new challenges, he sold out in 1988. He was then twenty-eight years old, and worth a billion dollars. But in his view, he had yet to make his mark.
The following year, 1989, he started ITC.
В растерянности он возвратился к своим прежним интересам: магнетизму в условиях сверхпроводимости. Он основал вторую компанию — «Эдвенсд магнетикс», которой принадлежало несколько патентов, необходимых для создания новых приборов магниторезонансной диагностики, начавших в то время переворот в медицине. «Эдвенсд магнетикс» получала четверть миллиона долларов лицензионных платежей с каждой изготовленной установки магниторезонансной томографии. «Это была настоящая дойная корова», — сказал однажды Дониджер. И работа это была не более интересной, чем дойка коров. Заскучав от этой спокойной жизни, в поисках новых тревог, он в 1988 году продал компанию. Тогда ему было двадцать восемь лет и он стоил миллиард долларов. Но, по его мнению, ему еще предстояло оставить свою отметку в истории цивилизации.
В следующем, 1989 году он основал МТК.
One of Doniger"s heroes was the physicist Richard Feynman. In the early eighties, Feynman had speculated that it might be possible to build a computer using the quantum attributes of atoms. Theoretically, such a “quantum computer” would be billions and billions of times more powerful than any computer ever made. But Feynman"s idea implied a genuinely new technology—a technology that had to be built from scratch, a technology that changed all the rules. Because nobody could see a practical way to build a quantum computer, Feynman"s idea was soon forgotten.
But not by Doniger.
Одним из героев Дониджера был физик Ричард Фейнман. В начале восьмидесятых годов Фейнман размышлял о возможности создания компьютера, в котором использовались бы квантовые элементы атомов. Теоретически такой «квантовый компьютер» должен был оказаться в миллиарды и миллиарды раз мощнее, чем любая когда-либо существовавшая вычислительная машина. Но идея Фейнмана требовала для своего воплощения совершенно новой технологии — технологии, которой предстояло возникнуть на пустом месте, технологии, которая должна была изменить все правила. Поскольку никто не видел практического способа построить квантовый компьютер, идея Фейнмана оказалась вскоре позабыта.
Позабыта всеми, кроме Дониджера.
In 1989, Doniger set out to build the first quantum computer. The idea was so radical—and so risky—that he never publicly announced his intention. He blandly named his new company ITC, for International Technology Corporation. He set up his main offices in Geneva, drawing from the pool of physicists working at CERN.
В 1989 году Дониджер решил создать первый квантовый компьютер. Идея была настолько радикальной — и настолько рискованной, — что он нигде и никогда публично не высказывался о своем намерении. Он скромно назвал свою новую компанию МТК, что означало «Международная технологическая корпорация». Штаб-квартиру он разместил в Женеве, где принялся искать подходящие кандидатуры среди массы физиков, работавших на ЦЕРН [ЦЕРН — Европейский совет по ядерным исследованиям — Conseil Europeen pour la Recherche Nucleaire (CERN) — (франц.)].
For several years afterward, nothing was heard from Doniger, or his company. People assumed he had retired, if they thought of him at all. It was, after all, common for prominent high-tech entrepreneurs to drop from view, after they had made their fortunes.
В течение нескольких последовавших лет никто не слышал ни о Дониджере, ни о его компании. Публика считала, что он отошел от дел (если, конечно, кто-нибудь вообще думал о нем). Но ведь это было совершенно обычным явлением среди видных предпринимателей в области наукоемких технологий — уйти из поля зрения публики после того, как удалось достичь подлинного благосостояния.
In 1994, Time magazine made a list of twenty-five people under the age of forty who were shaping our world. Robert Doniger was not among them. No one cared; no one remembered.
That same year he moved ITC back to the United States, establishing a laboratory facility in Black Rock, New Mexico, one hour north of Albuquerque. A thoughtful observer might have noticed that he had again moved to a location with a pool of available physicists. But there were no observers, thoughtful or otherwise.
В 1994 году журнал «Тайм» опубликовал список двадцати пяти людей моложе сорока лет, определявших облик нашего мира Роберта Дониджера среди них не было. Никого это не заинтересовало; никто и не вспомнил этого имени.
В том же году он перевел МТК обратно в Соединенные Штаты, разместив исследовательский центр в местечке Блэк-Рок, штат Нью-Мексико, в часе езды на север от Альбукерке. Вдумчивый наблюдатель мог бы заметить, что он снова укрылся в уединенном месте с группой отборных физиков Но наблюдателей не было вообще никаких, а уж тем более вдумчивых.
So no one noticed when during the 1990s, ITC grew steadily in size. More labs were built on the New Mexico site; more physicists were hired. Doniger"s board of directors grew from six to twelve. All were CEOs of companies that had invested in ITC, or venture capitalists. All had signed draconian nondisclosure agreements requiring them to post a significant personal bond in escrow, to submit to a polygraph test on request, and to allow ITC to tap their phones without notice. In addition, Doniger demanded a minimum investment of $300 million. That was, he explained arrogantly, the cost of a seat on the board. “You want to know what I"m up to, you want to be a part of what we"re doing here, it"s a third of a billion dollars. Take it or leave it. I don"t give a damn either way.”
Так что никто не заметил, как на протяжении 90-х годов МТК постоянно увеличивалась в размерах В штате Нью-Мексико строились все новые и новые лаборатории, нанимались все новые и новые физики. Численность совета директоров возросла от шести до двенадцати человек. Все они занимали ведущее положение в компаниях, вложивших капиталы в МТК, или являлись персональными инвесторами. Все подписали безжалостное обязательство о неразглашении сведений, одним из пунктов которого предусматривалось депонирование персонального предварительного согласия на проверку при помощи детектора лжи по требованию компании, а также на прослушивание МТК личных телефонов без уведомления владельцев. Кроме того, Дониджер потребовал, чтобы минимальный размер инвестиции был равен тремстам миллионам долларов Это была, как он высокомерно объяснил, стоимость места в правлении. «Вы хотите знать, на что я нацелился, вы хотите стать частью того, что мы здесь делаем, и это стоит треть миллиарда долларов Либо давайте, либо проваливайте. Мне плевать, какой вариант вы выберете».
But of course he did. ITC had a fearsome burn rate: they had gone through more than $3 billion in the last nine years. And Doniger knew he was going to need more.