Впрочем, так делали все. Караваны всегда старались к ночи добраться до перевоза, чтобы утром продолжить путь. Так что изгородь из заточенных кольев, десяток убогих домишек и сараев всегда были к услугам путешественников. Сейчас строения стояли пустыми. Их хозяева, промышлявшие сбором хвороста, продажей грибов и ягод, скрывались в глубине леса, едва где-то вдалеке появлялся военный отряд. Эти требовали много и не платили никогда. А спорить с ними – себе дороже.

Заняв огороженный лагерь, Несокрушимые споро разбивали шатры, разводили костры и, оставив стражу, отправлялись в лес за хворостом. Все это сотни раз делал Двузубый, и от воспоминаний что-то опять тоскливо сжалось в груди. Телохранитель Чингиза, как он, не спросясь, именовал сам себя, следил за воинами, стараясь по манере двигаться отыскать старых знакомцев. Некоторых, как ему показалось, он узнавал. Конечно, чтобы удостовериться, надо было увидеть гвардейца без шлема. А сейчас у всех даже забрала опущены. Должно быть, командование объявило красный уровень тревоги: враг ожидался отовсюду и в любую минуту.

Двузубый не прекращал наблюдения. За передовым охранением следовали полусотни, названные по именам халифов. Каждый из предводителей обязан был посылать своих лучших бойцов в гвардию Пророка – высокая честь, а заодно и возможность собрать в один кулак все лучшее из обширных земель правоверных. «Если здесь нет полусотни Шерхана, – подумал наблюдатель, – значит, цель похода может быть только одна». Он пытался рассмотреть значки полусотен на плечах воинов, но было слишком далеко.

Ага, вот оно что! К берегу неторопливо подъехал легендарный Арслан. Слава о его подвигах разносилась далеко за пределами земель Эргеза. Арслан восседал на рыжем, словно язык пламени, быстроногом скакуне. Другого такого, пожалуй, не было во всех известных Двузубому землях. Жеребец шел неспешным шагом, сердито мотая головой, неготовый смириться с таким медленным аллюром. Собственно, по нему-то наблюдатель и опознал славного командира Несокрушимых. Рядом с ним на довольно резвом муле трусил мальчишка лет девяти. Лицо показалось знакомым. Двузубый вгляделся: где он прежде видел этого юнца?

Наконец уже почти в сумерках перевозчик доставил прибывших на противоположный берег, и те свернули к лагерю. Мальчишка поднял руку, по горскому обычаю приветствуя хозяина переправы, и наблюдатель прикрыл рот, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Сомнений быть не могло: так младший демонстрировал почтение к старшему в его родном селении. Значит, юнец был его земляком, и не просто земляком: если только глаза ему не изменяли, там, на берегу, на спине мула восседал единственный внук Шерхана – сын Атиля-отступника. Первым шагам этого мальчишки он когда-то радовался вместе со своим господином.

– Не может быть, – прошептал Двузубый. – Что он-то здесь делает? Какую страшную каверзу задумал Эргез?!

Внизу послышался хруст сучьев, наблюдатель перевел взгляд. Так и есть: один из Несокрушимых, не слишком заботясь о скрытности передвижения, собирал валежник для костра. Среди деревьев было тихо, лес дремал, беспокоиться было не о чем. Конечно, всегда в силе приказ соблюдать осторожность, но чего опасаться, когда вокруг все свои, а на день пути отсюда, кроме рыбаков да охотников, никого нет? Непроницаемое снаружи черное забрало его шлема было поднято, автомат болтался на шее, руки были заняты хворостом. То, что надо, подумал Двузубый, готовясь к прыжку. Расслабившийся после долгой скачки боец заметил длинную сухую ветку и двинулся к ней, прямо к дереву, где скрывался наблюдатель. Двузубый трижды вдохнул и выдохнул, проталкивая воздух меж сцепленных зубов, чтобы успокоиться, посмотрел на противника, нагнувшегося за добычей, прыгнул прямо на шею бедолаге и кувыркнулся, увлекая за собой жертву. Сборщик хвороста с размаху шлепнулся спиной оземь, застонал и едва не лишился чувств. Превозмогая боль, он попытался подняться, но автомат неистового горца уже смотрел ему между глаз.

– Не двигайся, – прошипел охотник.

– Ты чего?! – с обидой в голосе отозвался человек в шлеме. – Двузубый, это же я! Ты что, не узнал? Хорош потешаться!

Двузубый узнал, конечно. Как мог он не помнить того, с кем много зим назад начинал службу, с кем мчал на врага в одном строю, ел из одного котла?

– Узнал, узнал. Пошли.

– Куда?

– Не куда, а откуда, – резко оборвал он. – Отсюда пошли.

– Это еще зачем? Ты что, спятил?

– Отставить разговоры! На ноги, и пошли.

Тот, кого Двузубый уже считал пленником, с кряхтением приподнялся на локтях и вдруг резко двинулся вперед, стараясь зацепить правой ногой голень противника, а левой ударить в колено. Рука его потянулась к автомату. Но не тут-то было: сзади негромко, но настойчиво постучали по шлему, и около носа образовался еще один автоматный ствол.

– Не шали!

– А ты кто такой? – с негодованием прошипел Несокрушимый.

– Это Чингиз, сын Аттилы, – с гордостью объявил Двузубый. – Я служу ему. Это он настоящий и единственный наследник Пророка!

– Ты что, окончательно сдурел или мухоморов объелся? – Глаза старого приятеля недобро блеснули. – Какой еще Чингиз?! Все это пустые россказни! Ты служишь гнусному самозванцу!