– Мы успеем, не волнуйся, – сказал Тедди, бесшумно подойдя сзади.

– С тобой, мой доктор, я ничего не боюсь, – ответила она.

– Ты и не должна. – Он ласково поцеловал мочку ее уха, а потом коснулся губами ее шеи. – Прекрасная богиня Клеопатра.

Однако эти нежные слова лишь вызвали в ее памяти другого мужчину, который последним называл ее этим красивым именем.

Алекс Саварелл – молодой, красивый, отчаянно влюбленный. Даже в состоянии временного умопомрачения, вызванного ее воскрешением, его рыцарские попытки контролировать себя в ее присутствии казались Клеопатре чем-то вроде благоговейного поклонения перед ней. С другой стороны, благодаря своему влечению к ней он выглядел таким же чуждым этому современному миру, как и она сама. Как же ей хотелось вновь ощутить его страсть, преисполниться его желанием, упиться им. Еще раз прочувствовать и познать его самого.

Ее мысли об Алексе помогли ей понять, насколько более собранной она стала по сравнению с теми первыми после воскрешения днями, полными сумятицы и ужаса. Днями, когда ее мироощущение разбивалось вдребезги и она постоянно натыкалась на его острые осколки, когда пыталась отыскать у себя в голове какие-то воспоминания, понять, как ее зовут и кто она вообще такая.

Когда она подумала о человеческих жизнях, которые отняла в тот момент, ее обуял ужас не меньший, чем от страшных видений, преследующих ее в последнее время.

– Пойдем, – сказала она. – Давай вернемся в нашу каюту. Я расскажу тебе еще о своем царственном прошлом, а ты, как всегда, развлечешь меня историями о современности.

– Тебя тревожат твои мысли, моя царица.

– Мысли, которые приходят и уходят, никогда не вызывают осложнений, Тедди. Проблемой могут стать только деяния, к которым они приводят.

Она взяла его под руку.

Пока они стояли на опустевшей палубе, она вдруг на короткий миг испытала восторженное умиление от того, как эта мощная громадина чудесным образом легко скользит по морской глади под усеянным звездами ночным небом. Но затем звезды внезапно померкли, и черное небо надвинулось на нее сверху, как крышка саркофага.

Колени ее подогнулись. Свой испуганный крик она услышала словно откуда-то издалека. Этот звук разозлил ее, но гнев ее был бессилен перед силой возникшего видения.

Поезд. Она слышала его приближение.

Он снова несется на нее?

Или это воспоминание о той катастрофе, которая едва не убила ее во второй раз?

Нет. Звуки были другие; они не надвигались на нее, а окружали со всех сторон.

Палуба корабля превратилась в какой-то узкий раскачивающийся проход, вдоль которого размытыми пятнами горели мерцающие огни.

– Моя царица! – услышала она окрик доктора. Но его голос тоже был каким-то далеким, а его рука вдруг стала на ощупь неприятно мягкой, как переспевший плод.

«Я снова внутри того поезда», – неожиданно поняла она.