Через мгновение почти два десятка человек на эшафоте и вокруг него начали падать, истошно вереща. На их лицах была написана такая боль, какую казалось бы не способен причинить ни один пыточный станок.
Белый поток проходил через голову Грегора, растворяясь в его теле, смешиваясь с черным и превращаясь в антрацитовый ураган невероятной силы. Мужчина улыбнулся, не веря, что это происходит. Взял меня за руку и осторожно подвел к краю площадки. Туда, где в нескольких метрах впереди в кольце гвардейцев пытался спасти свою жизнь император.
– Поможем нашему сюзерену, дорогая? – приподнял бровь он, бросив на меня игривый взгляд и поцеловав в уголок губ.
Огненный поцелуй с привкусом пепла. Не гибели, нет. Битвы и спасения.
Кажется, я засмеялась. Страх и напряжение схлынули. Но сердце все еще бешено гоняло кровь по венам, будоража, опьяняя.
– Конечно, дорогой.
Вновь по площади ударила магия.
Несколько десятков гвардейцев спешили на подмогу своему повелителю, но едва успевали помочь. Стражников ордена оказалось слишком много. Однако они не учли одного: против них был Черный палач. И его маленькая рыжая лилия.
А я больше не боялась.
Глава 28. Признание
Прошли сутки с тех пор, как на рыночной площади развернулся бой за управление империей. Линарий Второй запоздало понял, что орден Белой чайки получил слишком большую власть в стране. И виной тому был он сам. Впрочем, едва не лишившись головы, повелитель резко переосмыслил свои принципы.
На сегодня было назначено слушание по нашему с Грегором делу. И вести его собирался сам император. Мастер пыток не боялся дурного приговора. Он был уверен в себе и невероятно весел. И я никак не могла понять, что его так сильно радует: то ли мое признание в любви, то ли наше невероятное спасение от смерти, то ли сила, которая теперь оказалась ему доступна. А, может, и все вместе.
Линарий выделил нам комнаты в Ир-Наррхен, располагавшиеся в непосредственной близости от его собственных. И это о многом говорило. Нам не возбранялось покидать покои и делать все, что заблагорассудиться ровно до сегодняшнего утра. Впрочем, мы не стремились к приключениям. Первые полдня провели в ванне, отмывая друг друга от ужасов рыночной площади, а вторые – не вылезали из кровати. Надо сказать, простыни в императорском дворце были на редкость мягкими и шелковистыми. Но мы этого не заметили, потому что были заняты совершенно другим.
И все же, идя на слушание суда в один из широких залов дворца, я не могла чувствовать себя полностью спокойно. Грегор крепко держал меня за руку, не уставая напоминать, что мы спасли “императорскую задницу” и теперь вообще можем рассчитывать на спокойную, безбедную старость. А я, кроме всего прочего, думала еще и о том, что мое инкогнито, как оракула, раскрыто. И чем мне это грозит, до сих пор неясно.
В огромном помещении, выдержанном в золотистых тонах, почти никого не было. Повелитель сидел в самом центре у дальней стены. Неподалеку от него расположился писарь, конспектирующий весь процесс. Также присутствовали парочка высокородных свидетелей и членов ордена Белой чайки. Как оказалось, мэссина Хеления сбежала во время бунта, учиненного ею же. Сейчас гвардейцы императора искали ее по всей столице.
Но что поразило меня еще сильнее, так это Вальдис Аргон, стоящий у левой стены вместе с Дрэгоном Биндретом, начальником тюрьмы. В лице последнего почему-то не было ни кровинки. Он нервно мял в руках серую шляпу, которая уже совершенно пришла в негодность от его влажных пальцев.
– Приветствую вас, ашаи Вильерт, сура Мальтер, – тягуче произнес повелитель. – Прошу, располагайтесь.
Протянул руку вправо, где стояли два удобных кресла, совсем не похожих на кресла подсудимых.
– Ваше светлейшество, – склонили мы одновременно головы.
– Как вы видите, я вызвал сура Биндрета, – тут же приступил к делу он. – И уже выведал у него кое-какие детали.