1

Сегодня Николай Иванович наметил поработать с двумя делами, по которым планировался отчет в конце недели.

Одно из них — неумышленное убийство. Бытовуха. По пьяному делу один мужик ударил другого ножом в бедро. Отмечали женский день — Восьмое марта. Сидели на кухне, выпивали, поссорились. В дело пошел нож. После нанесения удара убийца отправился домой и лег спать, а раненый истек кровью и умер, удар пришелся в бедренную артерию. Жена убитого, получив мимозу и наилучшие пожелания от гостя, в момент ссоры отсутствовала, ушла спать пораньше и ничего не видела до утра, когда и обнаружила мертвого мужа на кухне, лежащим в луже крови. Убийцу нашли сразу, теперь он в СИЗО. Дело простое и понятное. Подозреваемый удивился, сознался и превратился в обвиняемого, раскаялся, показания взяты, соседи опрошены, пришли результаты вскрытия. Осталось всё аккуратно подготовить для передачи в прокуратуру и в суд.

Другое дело посложнее, хотя на первый взгляд все вроде понятно. Неудобство в том, что дело это передали ему от другого следователя, который возбудил его по статье о нанесении тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть, статья сто одиннадцатая, предусматривающая большие сроки, а на самом деле нужно было возбуждать по статье о неоказании помощи, оставлении в опасности — до года.

История произошла еще со второго на третье января. Надо сказать, что праздники для народа всегда заканчиваются увеличением количества бытовых преступлений. Четверо грузчиков работали в третью, ночную, смену. Трое из них отметили большой праздник, а четвертый, новенький, не захотел. Тогда бригадир, огромный мужик, когда уже прилично выпили, начал на улице доставать непьющего: мол, заложишь и все такое. Они повздорили и даже обменялись тычками, непьющий оказался неробким мужчиной и терпеть, когда его трясут и толкают, не стал. Остальные двое драку предотвратили и увели бригадира в помещение.

Трезвый мужчина покурил на улице, походил медленно по снежку, снова покурил и вдруг стал заваливаться, ноги его подкосились, и он, пройдя так метров пять, упал, вернее присел, возле стеночки на снег. Все происходившее на улице попало на запись видеокамеры. Через минут двадцать бригадир шаткой походкой вышел из бытовки, нашел упавшего и стал его будить. Он его толкал, хлестал по щекам, переворачивал и пытался поднять, даже в отчаянии ударил два раза ногой. При этом сам постоянно падал, понимался, снова поскальзывался и лежал по несколько минут на спине, отдыхая и извергая, как гейзер, густые клубы пара. Потом, выбившись из сил, бросил пострадавшего на улице и ушел греться. Мороз стоял под двадцать градусов. Минут через пятнадцать снова вышел и продолжил вытрезвлять непьющего члена своей бригады. Всего он кувыркался таким образом в сугробе около часа. Затем все трое схватили бесчувственное тело и втащили в бытовку.

Утром бригадир другой смены вызвал скорую, и пострадавшего увезли. В больнице врачи, обнаружив побои, сообщили в полицию. Бригаду вызвали в отдел, взяли показания, затем полиция получила видео. Через три дня пострадавший скончался в больнице. Экспертиза установила инсульт. Был ли он вызван полученными травмами или явился следствием переохлаждения, доказать невозможно. Однако если бы бригадир вызвал скорую сразу, пострадавшего, скорее всего, удалось бы спасти. В итоге бригадир по фамилии Подгорный находился дома под подпиской о невыезде, а дело о нанесении побоев, повлекших смерть, разваливалось ввиду недоказуемости причинно-следственной связи по выбранной статье. Погибшего давно кремировали (напомним, что на дворе уже стояла вторая половина апреля), то есть повторная экспертиза отпадала. Нужно было или закрывать дело, или возбуждать по другой статье.

— Вася, ну вот ты мне скажи. Ты же знаешь в общих чертах дело Подгорного? — обратился Токарев к своему молодому коллеге, сидящему за соседним столом.

— Ну, так, на совещаниях слышал, — отозвался тот без особого энтузиазма.

— Как можно было шить сюда сто одиннадцатую, когда тут чистая сто двадцать пятая?

— Иваныч, ты такие вопросы задаешь, — ухмыльнулся Зайцев. — Ты же знаешь Соколовского, он специально так всё сделал. Он своего не упустит. Подгорный к нему часто приходил. Николай Иванович, не мучай себя, закрывай дело и сдавай. Соколовский все уже получил, что можно было, и с почетом и грамотой отвалил на пенсию. Тем более он, скорее всего, пообещал Подгорному отмазать, так что не порочь честное имя нашей организации, — Зайцев засмеялся, довольный своей шуткой. — А то бандиты и убийцы будут думать, что мы своего слова не держим. Не по понятиям.

Токарев сидел и тер виски, соображая, как же лучше поступить. Денег у бригадира он бы не взял ни за что на свете. Допустил смерть человека, должен ответить. Начальство настаивало на закрытии и списании дела. Однако вопрос был не в деньгах, гибель человека требовала справедливости и возмездия, и Николай Иванович решил ходатайствовать о переквалификации. Эти тяжелые размышления вызывали головную боль, чувство тщетности своих усилий, предчувствие долгих и трудных разговоров, даже намеков на полную выслугу и возможность ухода на пенсию. Но он вспоминал убитую горем вдову, бессильные слезы на глазах взрослого сына умершего, тоже офицера. Сын уехал после похорон по месту службы на Дальний Восток. Вспомнил их рассказы о наградах отставного подполковника, о его ранении. Нет! Он не мог просто так закрыть дело, не мог, даже рискуя вызвать нешуточный гнев начальства.