Он не отвечал. А она и не ждала ответа. Теперь ее письма стали странно успокаивающими, некой невидимой нитью между крошечным сердцем, что билось внутри нее, и человеком, вместе с ней зародившим эту жизнь. При всем отчаянии, с ней часто и невпопад стали происходить чудные вещи. По утрам перед тем, как окончательно проснуться, она, лежа на спине и положив руки на живот, ощущала первые признаки округлости. Одеваясь по утрам, молния застревала на ее исчезающей талии, отказываясь двигаться дальше.
Ребенок, тайно растущий внутри нее, вызывал неожиданное чувство радости, которое наполняло ее всю до макушки, одаривало теплом изнутри. Эта радость была скоротечна, как луч света в темноте, но придавала такую силу, что хотелось верить, или по крайней мере надеяться, что существует сверхъестественная сила, которая сможет решить все проблемы.
Ее тайна была ножом с двумя лезвиями. С одной стороны, она не видела выхода, с другой — восхищалась своей способности самостоятельно поддерживать другую жизнь. Это была эйфория — чистая, головокружительно теплая, придававшая ей силы двигаться вперед.
На следующий день после отправки письма, сидя в автобусе и едва прислушиваясь к разговору между двумя женщинами о новой подружке актера Кена Барлоу в сериале «Коронейшен-Стрит», она почувствовала легкое движение внутри себя. Думая, что ей показалось, она просунула руку под пальто и стала ждать следующего движения. Ее шея изнывала от жары, а она сидела, изумляясь чуду.
Выйдя из автобуса, она вбежала в дом и сразу же бросилась к зеркалу в маминой спальне. Задернув шторы и сбросив пальто, а затем всю одежду, оставшись в одних трусиках и рубашке, она развернулась к зеркалу боком и подняла рубашку, изучая себя. Никогда до этого внимательно не смотревшая на себя, лишь изредка, по утрам натягивая чулки, бросавшая беглый взгляд, теперь она была просто загипнотизирована. Проведя рукой по коже, она почувствовала еще один, на этот раз резкий толчок, который заставил ее рассмеяться.
— В муках я рожу тебя, — прошептала она.
Скрип двери заставил ее вздрогнуть, и волна адреналина пробежала по телу, заставив ноги подогнуться. Отец с бледным лицом смотрел на ее обнаженный распухший живот.
Глава 17
Элли
Эд из тех людей, которые отказываются верить в существование нерешаемых проблем, и тот факт, что мой багаж в другой стране не поменял его мнения. Всё, что у меня осталось — это паспорт, половина бутылки «Эвиан», книга «Тихий американец» и бальзам для губ.
— Все будет в порядке, — небрежно бросил он. — У меня есть гель для душа и зубная паста. Можешь воспользоваться.
— Рискну предположить, что у тебя есть запасная тушь, увлажняющий крем и трусы?
— Оставил дома, — невозмутимо парировал он. — Слушай, не переживай ты так! Как только доберёмся до Сирмионе, сходим в магазин.
Из аэропорта до Вероны мы добирались на поезде, а короткое расстояние до Пескьера-дель-Гарда проехали на такси. В поезде, сидя напротив Эда, упивалась видами из окна, где промышленные здания и грузовые контейнеры соседствовали с великолепными видами сельской местности.
Под успокаивающий стук колес мы проезжали оливковые рощи и виноградники, идеально влитые в пейзаж. Каменные стены, окрашенные солнцем во все оттенки розового, словно заливались краской от смущения. Вишневые деревья и стройные кипарисы под ослепительно синим небосводом намекали на сокровища, ожидавшие нас на берегах озера Гарда.
Я предупредила Эда, что выбранный мной отель очень прост и удален от старого города, вдохновлявшего своей знаменитой красотой древнего поэта Катуллу.[18]
Мы припарковались возле отеля B&B с рейтингом TripAdvisor в две с половиной звезды. Если Эд и остался разочарован видом сосисочно-розовых стен, то очень умело это скрыл.
На стойке регистрации нас поприветствовала элегантная дама лет семидесяти на высоких танкетках и с пурпурным лаком на ногтях.
— Buongiorno,[19] — улыбнулась она.
— Buongiorno, — эхом отзываюсь я, тут же пожалев, что не знаю итальянского.