– Не надо, – прошептала она. – Ему больно, если трогать.

Мужчина удивленно посмотрел на нее, но руку все-таки убрал.

– Ты так заботишься о нем, это похвально, только ручки у тебя больно нежные, ты хоть что-то умеешь?

– Она все умеет, просто не помнит, ей всегда напоминать надо, как делать, а потом она быстро сама вспоминает, – пробормотал Антракс, спешно закрывая волосами правый глаз.

Ему внезапно стало противно. Он совсем не ожидал, что старые страхи вдруг возникнут болью в груди и дрожью в пальцах. Он даже пожалел, что решился уйти куда-то с открытым лицом. К прикосновениям и взглядам Лилайны он давно привык, но этому человеку он хотел сломать руку за одно желание прикоснуться к старым ожогам.

– Ладно, останетесь у нас на ночь, правда, ничего, кроме сарая, предложить не могу, но ужином накормлю, если поможете нам вечером, а то народу слишком много набежало.

Антракс коротко кивнул, явно соглашаясь, и методично стал складывать монеты в мешочек, перекладывая по одной, стараясь успокоиться, сосредоточившись на этом действии.

– Бина! – внезапно крикнул мужчина, а когда ему никто не ответил, швырнул в стену стоявшую на подоконнике медную статуэтку. – Бина! Дрянная девчонка! Сюда иди!

В комнату, зевая, зашла девочка лет пятнадцати.

– На внучку мою даже не смотри, а то прибью! – строго сказал мужчина эштарцу, словно тот отвлекался от своих монеток, и тут же обратился к Бине. – Накорми эту девушку, а потом возьмешь ее с собой комнаты убирать.

Бина закатила глаза, словно над ней издевались, а потом жестом дала понять, что Лила должна идти за ней, и спешно вышла из комнаты.

Лилайна испуганно подчинилась. Ей было страшно расставаться с Антраксом, особенно сейчас, когда она совсем перестала что-либо понимать.

– А ты пойдешь со мной, надеюсь, тебе силы хватит для одной работенки, – хмыкнул старик.

– Мне силы на что угодно хватит, – пробормотал Антракс рассеянно.

Мужчина рассмеялся, большего Лилайна не могла услышать, ее ждала странная похлебка и внимательный взгляд Бины. Она все еще не верила, что ее муж может так врать, так что она сама усомнилась в их собственной истории.