И только после этого Алексей Петрович через Веру Евсюкевич и других связных передал им несколько мин.
Вернувшись из Орши, Вера Евсюкевич доложила, что мины вручила лично Дмитрию Бохану, что Георгий Щербо создает диверсионную группу и тоже просит прислать мины. Подбирает для своей группы патриотов и Григорий Бохан.
Мины им были посланы, и вскоре одно за одним начали поступать сообщения о диверсиях на железной дороге. Одним словом, уже через несколько недель после прибытия в партизанскую бригаду майору Максименко было о чем доложить Центру, подпольному Оршанскому райкому партии, членом которого он недавно стал.
Однако в эти июньские дни от разведчиков начали поступать и тревожные данные: гитлеровцы заметно усилили охрану железнодорожной станции, после каждой диверсии форсированными темпами производят ремонтные работы на железной дороге, в июне значительно возросло количество эшелонов, следующих на фронт с живой силой, танками, орудиями, боеприпасами, особенно с горючесмазочными материалами.
Майор Максименко доложил командиру бригады Селицкому данные разведчиков. Посоветовавшись в штабе, решили еще крепче «оседлать железку», еще чаще взрывать вражеские эшелоны, основательно застопорить их движение в сторону фронта. Подрывники бригады почти целиком переключились на «обслуживание» железной дороги, активизировали диверсии на магистрали и другие партизанские бригады и отряды. Максименко ж тем временем, попросив Центр прислать как можно больше толу и магнитных мин, встретился с Дмитрием Боханом, Георгием Щербо, другими руководителями диверсионных групп. Разговор с ними был об одном — превратить Оршу в кладбище для вражеских эшелонов.
И вскоре, именно в дни сражения на Курской дуге, всегда вызывавшая у гитлеровского командования страх Орша стала настоящим адом: на станции почти каждые сутки громыхали взрывы, огонь «слизывал» многие эшелоны с горючим, переплавлял танки и орудия.
Ищейки оршанского отделения ГФП — тайной полевой полиции, сотрудники СД отчаянно метались в поисках диверсантов, по малейшему подозрению налево и направо хватали местных жителей, «народников» и даже чистокровных арийцев, но диверсии продолжали потрясать станцию и железную дорогу. То же отделение ГФП вынуждено было сообщать своему начальству:
Благодаря архивным документам — сохранившимся сообщениям связных, отчетам подпольщиков-подрывников, телеграммам А. П. Максименко в Центр, — сейчас мы можем дополнить «поминальный» список уничтоженных в июле 1943 года вражеских эшелонов в Орше или вблизи нее, назвать имена героев-диверсантов:
А вот что сообщал в Центр А. П. Максименко об операции, которая замыкает трагическую для гитлеровцев статистику о диверсиях на станции Орша в июле 1943 года:
Итак, за один месяц — десять крупных диверсий на станции Орша и вблизи нее! Было от чего бесноваться ищейкам ГФП и СД!
Чтобы отвлечь внимание фашистской контрразведки от оршанских подпольщиков-диверсантов, майор Максименко передал приказ Федору Ковтуну: шире использовать свое «служебное положение» и взрывать эшелоны как можно дальше от Орши. Дело в том, что диверсионная группа Ковтуна состояла из солдат… охранной роты железнодорожного узла. Им, конечно, не составляло особого труда узнать, куда и с каким грузом следуют «охраняемые» ими эшелоны. И для операций они могли выбирать составы «посолиднее» — с техникой или боеприпасами. Особенно охотились они за эшелонами с горючим: огонь, возникавший при взрыве магнитной мины под «брюхом» цистерн, уничтожал весь эшелон и мгновенно перебрасывался на другие составы.
25 августа 1943 года Ковтун был назначен на охрану железнодорожного состава с боеприпасами, следующего из Орши в Рославль. Позже он писал:
В результате этой диверсии были уничтожены здание станции, 54 вагона с боеприпасами и другими грузами, разрушены железнодорожные пути. На семь дней было прервано движение на этом участке дороги!