Джейсон заявил Брайану Андерсону, что должен немедленно уехать, и поспешил к Институту Турбера. Как выяснилось, Джин довольно точно описала ему ход событий. Кайла испортила рисунок и расколотила вазу, а зеркало, висевшее над умывальником, осколками разлетелось по полу. Двум дюжим санитарам из ночной смены пришлось повозиться, чтобы утихомирить ее. Все это Джин сообщила ему негромким и спокойным голосом, совершенно ей не свойственным.
Он спросил, как женщина, передвигающаяся в инвалидной коляске, может устроить такой разгром, на что Джин ответила: если Кайла оказалась способной
Прошлой ночью она ужасно разозлилась. На Дуга Шаца, который едва не убил ее, и на злого гения, стоявшего за всем этим, — Митча Чоукинса. Кроме того, она была невероятно зла на Джейсона. Не только из-за той психологической порки, которую он ей устроил вчера, но и из-за
Весь мир ополчился на нее, именно поэтому она
— Да уж, — ответил он, обводя комнату понимающим взглядом.
После вспышки гнева Кайла объявила, что готова. Готова по-настоящему приступить к лечению. Джейсон был приятно удивлен, в последующие дни убедившись, что на этот раз она действительно держит слово. Подавив в себе ярость, которая душила ее, Кайла всерьез принялась выполнять предписанные упражнения.
Очевидно, нанесенная ей травма требовала выхода. Нападение Дуга, напряжение последних нескольких недель, стресс, который она испытывала с момента смерти Ральфа Грейнджера, — долгие годы Кайла носила все это в себе, и вчера ночью произошло бурное извержение.
Он стал свидетелем того, как понемногу крепли ее ноги. Через две недели она уже обходилась без инвалидной коляски, которую заменили костыли, а еще через семь дней врачи сказали ей, что уже скоро она отправится домой. Джейсон должен был вот-вот воссоединиться с женой.
Двадцать седьмого сентября ее выписали из больницы. Он привез Кайлу в Фернхилл и распахнул перед ней входную дверь Каньон-Вью. Она в нерешительности перешагнула порог, словно готовясь совершить экскурсию по дому, в котором, быть может, ей захочется жить. Он заключил ее в объятия и сказал:
— Добро пожаловать домой!
Изумление и боязнь поверить в то, что она действительно вернулась, быстро прошли.
К ним потянулись гости, чтобы поздравить Кайлу с выздоровлением. Члены семьи, друзья и знакомые — все они заходили в их дом, торопясь пожелать ей самого лучшего.
Все хорошо, что хорошо кончается.
Кайла помирилась сама с собой — именно это чувство она испытывала начиная с 27 сентября. На нее снизошли покой и умиротворение, каких она еще никогда не знала.
Она так близко столкнулась со смертью, что как будто смогла попрощаться с Ральфом. Наверное, это была всего лишь игра воображения, но ей казалось, что он прошептал слова напутствия из потусторонней жизни. Для Кайлы это означало, что она должна смириться с прошлым и принять его. Жизнь — такая, как есть. Иногда ее течение причиняет боль, но и это — часть неизменного порядка вещей, так что бессмысленно сожалеть и горевать о совершенном.
Такой подход позволил Кайле умерить угрызения совести по поводу того, что она сделала недостаточно, дабы предотвратить остановку сердца Ральфа. И он же стал ответом на вопрос, не была ли его преждевременная смерть предопределена.
Смерть по-прежнему оставалась для нее загадкой, однако Кайла научилась принимать ее как данность. Она заглянула смерти в глаза и теперь уже не так сильно страшилась ее. Подошла к концу целая эпоха в мировоззрении Кайлы.
А центром того, что осталось, был Джейсон.
Кайла заговорила об этом в последний вечер сентября, когда они сидели на крыльце. Хотя осень вот уже несколько дней во весь голос заявляла о себе, сегодняшний закат солнца выдался теплым и благоуханным, став последним вечером бабьего лета. Сверху на них смотрели звезды. Джейсон держал в руках бутылку пива, Кайла — бокал вина.
— Что тебя беспокоит?