Он молча ждал, что она еще скажет.

«Нет, конечно, им не известны имена дам, бывших на пристани», — подумала она. Но ей не понравилось его равнодушие, заставлявшее ее чувствовать себя еще более незначительной персоной.

— Можно мне поговорить с по… полицмейстером?

— Он сейчас занят.

(Полицмейстер разговаривал в это время с Рикардом Бринком, но она, естественно, не знала об этом.)

— В чем же дело?

— Я… могу прийти позже…

— По какому вопросу? — в угрожающей манере дрессировщика спросил он.

— Я была… на набережной в тот вечер. Меня разыскивали…

Он моментально вскочил.

— Подождите здесь! — сказал он и опрометью бросился к внутренней двери, открыл ее без стука. Оттуда немедленно вышли двое мужчин. Один из них, видимо, начальник, был пожилым, другой — неуклюжий, словно медведь, но с приветливыми глазами.

— Входите, — сказал полицмейстер, жестом приглашая ее в свой кабинет. Она медлила, не зная, удобно ли входить туда с собакой, но тот снова пригласил ее. Свой громоздкий багаж она оставила в комнате дежурного.

Она села на предложенный ей стул, и Бранцефлор с достоинством уселся рядом. Если нужно, он может вести себя очень воспитанно.

— Это в самом деле пудель, — сказал молодой, высокий полицейский. — Итак, послушаем!

— Я заражена, — предупредила она.

— Вам делали прививку? — спросил полицмейстер.

— Нет. То есть я хочу сказать, что делали. Они вопросительно посмотрели на нее.

— Мне делали прививку, но моя тетя не хочет говорить, что это так.

После этого противоречивого заявления она рассказала, как пошла вечером гулять с собакой на пристань. Она ничего не сказала о непристойном поведении обоих псов, считая, что это не имеет отношения к делу.

— А потом я подошла к переправе и увидела маленькую даму, помогавшую какому-то мужчине забраться на паром. Ветер был очень сильным, даме этой приходилось трудно, и я привязала Бранц… привязала собаку к столбу и пошла помогать ей.